Автор: Некто в маске саирабаза
Бета: Фрейд-и-Лис
Иллюстратор: ноунейм
Размер: 10 011 слов
Рейтинг: PG-13
Категория: джен, упоминание гета
Жанр: драма, ангст, AU
Персонажи/Пейринг: ж!Табрис и другие; единовременное Воган Кенделлс/ж!Табрис
Саммари: В мире все просто: есть богатые ублюдки, которым все сходит с рук, и те несчастные, которым приходится с этим жить. И никаких чудес, которые могут это исправить. Чудеса — удел сказочных героев.
Предупреждения/примечания: предыстория городского эльфа; Дункан не приходил в эльфинаж — он был где-то еще; насилие, в т.ч. сексуальное; быт эльфинажа частично выстроен на хэдканонах и сопоставлениях с бытом средневековых городов и еврейских гетто. Присутствует ряд допущений, без которых текст закончился бы еще на этапе свадьбы.
После некоторых раздумий, автор немного изменил заявленный перед ББ концепт. Се ля ви.
«Как бы хорошо было, если б каким-нибудь волшебством или чудом совершенно забыть, что было, что прожилось в последние годы; всё забыть, освежить голову и опять начать с новыми силами».
— Ф. М. Достоевский, «Униженные и оскорблённые»
— Ф. М. Достоевский, «Униженные и оскорблённые»
1. Маленькие радости несовершенного мира
«Нам позволено выходить туда, чтобы работать в доках или прислуживать в их тавернах и в их домах, но к закату солнца мы должны возвращаться обратно. Любого эльфа, которого поймают вне гетто ночью, могут принять за вора или грабителя, и честно говоря, те, кто остаётся на ночь снаружи, вероятнее всего и есть воры или грабители». ©
Высоко-высоко, над плотно прижатыми друг к другу крышами домов, всходило солнце, и сидевшая на крыльце пекарни Каллиан с тоской следила за тем, как его лучи касались кроны венадаля. Через пару часов прогреется не только воздух, но и грязь под ногами, а значит, эльфинаж снова заполнят вонь и мухи. Жирные мухи, норовящие сесть на оставленную без присмотра еду или залететь в глаз прохожему. Каллиан передернуло, когда она представила, как такая муха пытается сесть ей на нос… Запах свежего хлеба усилился, и Каллиан вернулась в пекарню, на ходу избавляясь от мерзкой картины.
Общие печи стояли плотными рядами, и возле каждой, потея, обмахиваясь драными тряпками и болтая, дожидались, пока приготовится хлеб, группы эльфов. В основном это были совсем еще дети или старики: те, кто не был занят работой на полях за городской стеной, в порту или в домах людей. Каллиан была среди них чуть ли не единственной взрослой девушкой. От всеобщего недоумения ее спасала только известная каждому в эльфинаже судьба матери, научившей дочь держать кинжалы, но не приучившая ее к сколько-либо полезной работе. Устроиться куда-либо, не умея практически ничего, было невозможно: слишком много желающих босяков на место, за которое платили чуть больше, чем ничего, — так что Каллиан, в основном, помогала отцу с работой по дому, иногда выполняя поручения старейшины и ухаживая за венадалем.
У печи, в которой подходил хлеб Каллиан, обнаружилась заплаканная девочка. Она сердито дула на начавшую краснеть ладошку и пыталась зализать ожог, то и дело косясь в сторону криво лежащей в печи буханки. Похоже, не утерпела, и попыталась выхватить горячий хлеб голыми руками. Каллиан широко раскрыла глаза в притворном ужасе:
— Отважная героиня проиграла схватку с проклятой печью, и теперь мы обречены на голодную смерть! О, нет!
Девочка едва заметно улыбнулась:
— Это был только первый бой. Во второй раз ей со мной не справиться!
— Хитрая, хитрая героиня! — Каллиан заговорщически ей подмигнула. — Сначала узнала тактику противника, и только потом решила вступить с ним в настоящую схватку! Совсем как великая Йодис!
— А кто это?
— О, Йодис была эльфийкой, поборовшей старую драконицу в Морозных горах не силой, а умом…
Глаза девочки загорелись, и она перестала дуться, слушая, как Каллиан вдохновленно рассказывает длинную и запутанную историю похода Йодис к пещере драконицы и ее бесплодные первые попытки выманить врага. То, что Каллиан только что придумала все это, не имело особого значения. Как она часто говорила старейшине, когда он пытался устыдить ее за ненастоящие сказки, детям нужны были герои из эльфов. Такие, на которых они смогут равняться, не притворяясь людьми.
А еще девочка оставила в покое руку, так что ее небольшой ожог теперь имел шансы подсохнуть и начать заживать.
— Наверняка Йодис не приходилось стоять у общих печей, — неожиданно для Каллиан подвела итог истории девочка. — У нее же была своя кухня?
— Конечно. И просторный дом с несколькими комнатами, и собственная печь прямо в доме, и даже глубокий и чистый подвал, где хранилась еда.
— Хорошо быть героем.
— А то. Но у тебя, кстати, еще все впереди.
— Правда?
— Не сомневаюсь.
— Когда я стану героиней, я позову тебя в гости, — убежденно заявила девочка, пока Каллиан доставала лопатой их буханки. — Ты будешь учить моих детей драться и печь хлеб, да? И расскажешь им про Йодис.
— Обязательно, — Каллиан широко улыбнулась, перекладывая буханку девочки в ее корзинку. Та сразу же накрыла сероватый хлеб полотенцем, спасая его от начавших просыпаться мух, и вприпрыжку выбежала из пекарни, на ходу зовя кого-то на улице играть в Йодис, побеждающую драконицу.
Завернув и свой хлеб, немногим более светлый, в мешок из-под муки, Каллиан тоже отправилась домой, старательно огибая кучи нечистот и грязно-бурые ручейки, бегущие от них к канавам. Ноги начинали потеть в деревянных башмаках, и до самого порога Каллиан мучительно размышляла, что ей было дороже: чистота доставшихся от матери мягких кожаных сапожек или все-таки собственные ноги. С одной стороны, в деревянной обуви ноги за день, особенно если день выдавался жарким, уставали так, что вечером Каллиан чувствовала вместо каждой ступни только боль. С другой стороны, ходить в тонких сапожках по каше из камней, грязи, нечистот и даже Андрасте не известно, чему еще, было чревато весьма непредсказуемыми последствиями, среди которых просто вонючие и грязные сапоги были самым меньшим злом.
— Доброе утро, Каллиан, — голос старейшины Валендриана отвлек ее от примерно сотой попытки сопоставить несопоставимое. — Снова рассказываешь сказки детям? Нерия только что сообщила, что хочет стать похожей на… как же… Йодис?
— Именно! — Она улыбнулась, останавливаясь у корней венадаля и мельком отмечая, что краска на коре совсем облезла, а в образовавшихся трещинах копошились жутковатые на вид насекомые. — Но давайте, я угадаю: на самом деле вы хотите сказать, что сегодня мы будем перекрашивать ствол!
— Почти правильно, — Валендриан тепло улыбнулся. — Краску действительно пора обновить, даже повод… кроме жуков, кхм, нашелся.
Мимо с визгом, грохоча полупустыми ведерками краски, пробежали несколько детей. Парочку близняшек Каллиан узнала: они были из тех, кто ночами пробирался через узкие дыры в заборе эльфинажа. Верткие и худые, они забирались в окна и подвалы, принося домой то еду, то утварь, — безликие вещи, происхождение которых неочевидно. Обычно за ними никто не приходил. Но иногда — совсем редко, — налог, требуемый с эльфинажа, резко возрастал. Тогда вещи магическим образом возвращались на место, и на некоторое время дыры в заборе заделывались.
Валендриан продолжал:
— Но сегодня мне помогут другие. У тебя будет более важное дело.
— Это какое? — Каллиан, проводив детей взглядом, искренне удивилась. — И что за повод?
— Узнаешь. Такие вещи должен рассказывать отец.
— Все. Мне уже страшно. Очень, — она сощурилась, пытаясь угадать хоть что-нибудь по выражению лица старейшины. Попытка, как и всегда, окончилась полным провалом.
— Не бойся, это хорошие новости. Беги домой.
— Но вы…
— Я просто поздоровался. Ничего больше, — Валендриан улыбнулся еще шире, и Каллиан поняла, что ничего другого он ей не скажет. Так что ей, снедаемой любопытством, пришлось забыть о начавших чесаться и болеть ногах и ускорить шаг. Но при этом она все равно видела, с каким интересом на нее смотрели соседи, вывешивающие сушиться белье.
— Па-а-ап? — она влетела в раскрытую дверь, сбросив, наконец, башмаки. — Ты еще не ушел?
— Нет, дорогая, — Цирион поднялся с узкой скамьи, сжимая в дрожащих пальцах грязный и мятый лист бумаги. — И именно сегодня я никуда не пойду. Нам нужно начать приготовления!
— Какие? — Каллиан, чувствуя легкий холодок в груди, положила мешок с хлебом на стол.
— К твоей свадьбе, конечно же! Мне наконец-то пришел ответ из Хайевера!
— Что… — Каллиан замерла, пытаясь выбрать подходящие слова из роящихся в голове мыслей. Она часто слышала от соседей, что единственный выход для такой непутевой девушки, как она — удачный брак. В какой-то момент, когда оказалось, что владение оружием никак не помогает в повседневной жизни эльфинажа, она и сама начала так думать, прикидывая, кто мог бы взять ее женой. Но все эти планы ни в какое сравнение не шли, как оказалось, с замыслом Цириона, с гордостью смотревшего на нее.
— Дорогая, я сумел договориться… с семьей кузнецов. У тебя будет отличное будущее и хороший муж при деле.
— Но…
— Я как раз скопил нужную сумму для выкупа. Судя по письму, твой жених с семьей приедут уже завтра. Так удачно, можно будет сыграть две свадьбы: невеста Сориса как раз прибыла на рассвете, когда открыли ворота. Бедняжка приехала раньше срока, но теперь это кажется прекрасным стечением обстоятельств: вскладчину будет проще устроить праздник.
— Пап, — Каллиан, наконец, сумела собраться с мыслями и осторожно уточнила, — все это очень здорово, и я ценю твою заботу, но почему о своей свадьбе я узнаю буквально накануне?
— Хм… сюрприз! — Цирион вздохнул. — Я не хотел говорить об этом раньше, чем все удастся устроить, чтобы не спугнуть удачу. Ты простишь старика, дорогая?
Каллиан, шмыгнув носом, крепко обняла его:
— Разумеется, прощу. Ты — самый лучший отец! Кто еще смог бы найти хорошего мужа для своей непутевой дочери?
— Ну, ну, не прикидывайся. Немного практики, и из тебя получится отличная жена. Только, хм…
— Не распространяться о тренировках с мамой, чтобы не показаться смутьянкой и не оказаться на улице, — Каллиан прыснула, вспомнив советы соседок, объяснявших ей секреты семейного счастья. — Я помню.
Цирион покачал головой и протянул Каллиан листок:
— Можешь пока почитать, что пишут о твоем женихе его родители, а мне нужно устроить еще несколько дел. Я скоро вернусь, дорогая.
Она кивнула, с интересом разглядывая едва различимые на грязной бумаге буквы, и Цирион ушел, на прощание еще раз обняв ее.
Письмо оказалось коротким. В самом начале шло несколько строк с подтверждением весьма внушительной суммы выкупа за переезд Нелароса — так звали жениха — в Денерим вместе с его кузнечными инструментами. Следом — скупая характеристика, что-то вроде «тих, спокоен, работу найдет всегда» и примерные расценки на изготавливаемые им предметы обихода. Видимо, так его родители старались показать приносимую сыном пользу. Расценки, впрочем, весьма впечатляли: если удастся найти покровителей в Денериме, свадьба полностью окупится через год-полтора. А, может быть, и раньше, если значившаяся в списках гравировка на доспехах придется по нраву местным покупателям…
Каллиан понимала, для чего это делалось — в трущобах выгодный брак мог спасти жизнь, — но ей, несмотря на собственные практичные мысли, все равно стало смешно. Это было похоже на увиденную ей однажды покупку породистого барана в стадо, когда продавец расписывал все прелести хорошего осеменителя, включая обилие густой шерсти и крепкие рога. Но, вспомнив об этом, она застыла с улыбкой на губах: а как же тогда ее собственный отец описывал этой семье предполагаемую невесту? Навряд ли очень поэтично. Скорее всего, все так же сводилась к ее пользе в общем хозяйстве. Что же он написал такого, что ее сочли пригодной?..
Встряхнув головой, Каллиан аккуратно сложила письмо, убирая его в небольшую деревянную коробку под кроватью, где хранились разные ценности, вроде доставшихся от мамы сапог. Какая разница, как ее описывал отец? Все семьи в эльфинажах создаются по
схожему принципу. Всегда оказывается, что одна из сторон, а то и обе, так или иначе приукрасили действительность, а жить как-то надо с тем, что досталось. Еще не было такого, чтобы кто-то не справился. По крайней мере, не в денеримском эльфинаже. К тому же… отец желал ей добра. Вот что важно.
А прямо сейчас еще важнее было подготовиться к свадьбе и, в первую очередь — проверить мамино свадебное платье, бережно сохранявшееся в единственном сундуке в доме. Оно было довольно старым, и хоть Каллиан старалась держать его в чистоте, яркая вышивка местами протерлась и выцвела. Нужно было ее обновить. И проверить, не истлела ли ткань на сгибах...
Платье оказалось почти в полном порядке, так что Каллиан просто хорошенько встряхнула его, слегка смочила водой из бочки и повесила на натянутую поперек комнаты веревку — к утру платье высохнет, а смявшаяся за годы хранения ткань более-менее разгладится. Если же нет, то утром Каллиан достанет валек ли попросит у соседей чугунный утюжок, и оставшиеся до свадьбы часы потратит не на нервное хождение по комнате, а на глажку.
Ну а пока она, скривившись, снова влезла в башмаки: про грядущую свадьбу, похоже, уже все знали, а значит, самое время пойти собирать «подарки» на ее организацию.
Хоть основные расходы и ложились на семью жениха или невесты, свадьбы — праздник для всего эльфинажа, так что каждый так или иначе помогал его устроить. Кто-то украшал венадаль, готовил угощение или договаривался с преподобной матерью, чтобы та пришла в эльфинаж или прислала одну из сестер... Скорее всего, в эльфинаж, как и всегда в таких случаях, придет Мать Боанн. А кто-то и дарил пару медяков молодоженам. На этот раз, правда, рассчитывать на сколько-нибудь существенные суммы подарков не приходилось — две свадьбы сразу, как верно заметил отец, устроить было проще, и не в последнюю очередь из-за сокращения таких вот «праздничных» затрат.
— Эй! — девочка, с которой Каллиан разговаривала утром в пекарне, возникла буквально из воздуха. Хитро улыбаясь, она протянула небольшой мешок:
— Поздравляю! Это от меня… от нас с мамой, да! Желаем тебе удачи! — несмотря на улыбку, ее глаза напряженно следили за улицей.
— Спасибо, — Каллиан взяла мешок, оказавшийся довольно тяжелым. — А что это?
— Сюрприз! — девочка улыбнулась шире и убежала, махнув на прощание рукой.
Не удержавшись, Каллиан осторожно потянула за завязки, заглядывая внутрь мешка. Там оказался круг колбасы и массивная темная бутылка. В таких, насколько понимала Каллиан, никто не хранил обычную воду, а на бутыли домашнего или дешевого пива и вина, которые могли себе позволить жители эльфинажа, она похожа не была. Получается, что малышка стянула его где-то. Специально к свадьбе или нет, было уже не важно — то, что подобное угощение семья решила не оставить себе, а отдать кому-то, превращало подарок в по-настоящему дорогой. Что было странно, потому что Каллиан не припоминала особенно
теплых отношений с этой семьей… может быть, мать девочки узнала о том, что жених Каллиан кузнец, и решила, что пришло время подружиться?
— А жизнь становится все лучше и лучше, — улыбнулась Каллиан, тщательно завязывая мешок.
…но прожужжавшая над ухом жирная муха напомнила ей, что мир все еще несовершенен.
2. С одного праздника — на другой
«Киркволлский эльфинаж еще более обветшал, нежели другие части Нижнего города, однако же эльфы прилагают все усилия, дабы он выглядел приглядно и чисто». ©
Утро все-таки началось с глажки платья. К огромному сожалению Каллиан, за ночь большая часть мелких складок не разгладилась, а украшения и вышивка, про которые она как-то подзабыла, мешали использовать валек — начни наматывать на него ткань, и что-нибудь да отвалится. Пришлось одалживать утюжок — вещь более громоздкую и опасную. Зато уже через пару часов после рассвета платье выглядело просто изумительно.
— Вижу, ты не решила проспать собственную свадьбу, — заглянувшая в дом Шианни смеялась, сжимая в руках черпак с водой. — А я-то надеялась застать тебя врасплох!
— Ты обо мне ужасного мнения, — Каллиан покачала головой, придирчиво рассматривая подол платья в поисках слишком заметной грязи или торчащих ниток.
— Можно подумать, незаслуженно. — Шианни выплеснула воду на улицу и положила черпак на стол. — Все уже начинают собираться.
— Ага, — Каллиан обернулась, задумчиво глядя на стоящие у порога башмаки. Надевать их на свадьбу казалось чем-то неправильным. Все-таки, такой день…
— Твой жених с семьей только что приехал, кстати, — Шианни уселась на кровать, скривившись, будто съела нечто кислое. Или увидела банна на коне. — Говорят, по Денериму шастает ужасно много стражи. Интересно, это им с непривычки показалось или действительно что-то случилось? Не сорвали бы они нам праздник…
— Да надо им, — отмахнулась Каллиан, решительно доставая кожаные сапожки. — Особенно крупных краж, вроде, не было, с чего им вообще сюда заглядывать?
Шианни пожала плечами и улыбнулась:
— Будем надеяться. Твой большой день! Даже не верится.
— Что, думала, я так и останусь в девках?
— Ну… были такие мысли, — рассмеявшись, Шианни соскочила на пол и подобрала черпак. — Рада, что ошибалась. Пойду скажу старейшине, что ты решила не проспать все на свете...
Да, как будешь готова — найди Сориса, он обещал ждать тебя под венадалем. Кажется, ему здорово не по себе. Не сбежал бы с собственной свадьбы!
Шутливо отсалютовав черпаком, она выбежала за дверь, едва не столкнувшись с пробегавшими мимо детьми. Каллиан прыснула, но сдержалась и не дала себе рассмеяться в голос. Вместо этого она вздохнула и продолжила собираться.
Сапожки, хоть и разношенные в свое время матерью, слегка жали, но не настолько, чтобы отказываться их надевать. Зато платье оказалось немного шире нужного в талии. Спас узорный пояс, который Каллиан сплела в прошлом году — чуть ли не единственная вещь, на которую у нее хватило терпения.
Наконец, решив, что дольше собираться просто нет смысла, Каллиан осторожно вышла из дома. До свадьбы оставалась пара часов, а ведь еще нужно было найти беднягу Сориса, а бродить по эльфинажу, пытаясь не слишком извозить подол в грязи, означало петлять раза в два дольше обычного. Не считая обязательных остановок по пути, чтобы поприветствовать соседей и принять поздравления… Вот и дорога до Венадаля заняла не пару минут, а почти час. Правда, за этот час Каллиан стала богаче на десяток медяков.
Все-таки подарки — чуть ли не лучшая часть свадьбы.
— Вот ты где! — Сориса она нашла между двух крупных корней, вздымающихся над землей. — Играешь в прятки с невестой? А мне можно с вами?
Он вымученно улыбнулся, нервно оглянувшись:
— Мне все больше начинает казаться, что это было плохой затеей.
— Что именно: спрятаться под венадалем или жениться? Учти, лично я считаю, что прятаться стоило в пекарне.
— Теперь я задумался, — Сорис взъерошил волосы и улыбнулся уже более естественно.
— Достижение.
— Эй!
— Да ладно тебе, — Каллиан прислонилась к теплой коре венадаля. — Уже поздно переживать или пытаться сбежать, не находишь? Да и к тому же, куда бы ты пошел?
— А я и не собирался… ну ладно, может быть, собирался, — Сорис виновато вздохнул. — Но это уже неважно. Увидел тебя — полегчало.
— Не думал же ты, что я брошу тебя одного в такой день, — Каллиан хлопнула в ладоши. — А теперь пойдем знакомиться с нашими… суженными. Ты свою невесту уже видел?
— Да. Серая мышка, но симпатичная. — Слегка покраснев, Сорис добавил: — твоего жениха, кстати, тоже видел.
— И как он? Я смогу смотреть на него каждый день всю оставшуюся жизнь, или лучше сразу утопиться?
— Я думаю, тебе достался лучший из лучших.
— Правда? Не поверю, пока не проверю! Вперед, Сорис!
Скорчив самую зверскую из гримас, символизирующих решительность, Каллиан уверенно пошла к праздничному помосту — где еще искать будущего супруга, только приехавшего на свадьбу?
Пока она сосредоточенно всматривалась в дорогу под ногами, решая, куда наступить, вокруг стало неожиданно тихо. Но Каллиан обратила на это внимание только когда Сорис сдавленно охнул позади.
— Надо же, мы попали с одного праздника на другой, — мужской голос неприятно резанул слух. — Тем лучше!
Каллиан подняла голову, оглядываясь по сторонам, — и уперлась взглядом в морду темной, слишком чистой лошади. Ее всадник, заметив Каллиан, насмешливо добавил под гогот стоящих рядом мужчин:
— И мне сразу преподнесли лучшее угощение, да?
Он явно находился в легком подпитии, а взгляд его, устремленный на Каллиан, был довольно неприятный: колючий… и оценивающий. Словно перед ним висели разделанные туши, и он выбирал ту, на костях которой было больше мяса. Каллиан передернуло, и она выпрямилась:
— На наш праздник тебе самому стоило прийти с подарком. Уходи по-хорошему, человек.
Сорис испуганно шикнул, но было поздно. Лошадь всхрапнула. Всадник подъехал ближе. Теперь его взгляд был холодным и злым, а в голосе слышалась сталь, когда он произнес, тщательно выговаривая каждое слово:
— Неужели? Кажется, ты сказала нечто очень… грубое. Но я не расслышал. Не повторишь?
Каллиан чувствовала, что Сорис отчаянно цепляется за ее рукав, пытаясь заставить замолчать. Она и сама ощутила, как по животу расползается липкий, холодный страх, но повинуясь какому-то дикому, внезапному порыву, повторила заплетающимся языком:
— Уходи, человек. Тебе здесь делать нечего.
Мужчины, сопровождавшие всадника, потянулись к оружию. Тот побледнел, яростно стиснув поводья:
— Да ты хоть представляешь, кто…
Неожиданно ему в голову прилетела бутылка. Треск разбившегося стекла, неестественно-громкий в повисшей было тишине, заставил всех собравшихся вздрогнуть; всадник, моргнув, обмяк в седле и медленно сполз на руки своей свиты.
— Ты… Ты! — крикнул кто-то из мужчин, достав меч. Он обращался к Шианни, зло смотревшей на людей. Она заметно дрожала, сжимая и разжимая кулаки.
— Уходите! — сипло крикнула Каллиан, делая шаг вперед на негнущихся ногах. — Унесите его домой, пусть спит! Никому здесь не нужны проблемы!
Она ждала чего угодно, но только не того, что люди ее послушаются. И все же, у них хватило благоразумия перекинуть теперь уже бывшего всадника через седло и увезти из эльфинажа.
А Каллиан, чувствуя, как ее начинает бить крупная дрожь, начала оседать на землю.
Сорис, успев подхватить ее, в недоумении слушал истеричный смех: поняв, что ноги ее не держат, Каллиан в первую очередь пожалела платье, которое непременно замарается, а затем — вспышкой — представила себя в грязи на праздничном помосте, рядом с женихом.
— Ты сошла с ума, — слабо улыбнувшись выдавил он, выслушав объяснения.
— Какая досада, — Каллиан встала, держась за его плечо, и обернулась к подошедшей Шианни. — Но вот кто действительно сумасшедший. Ты… как ты?
Та помотала головой, ничего не ответив, и обхватила себя руками.
— Эй… — Каллиан хотела было сказать что-то ободряющее, но неожиданно поняла, как они втроем смотрятся со стороны, и снова разразилась хохотом. Чуть погодя Шианни присоединилась.
Сорис беспомощно смотрел на них, все еще бледный, как мел, явно не представляя, что ему следует делать в такой ситуации. Но смех прекратился, как только к ним подошел незнакомый эльф:
— А я-то думал, моя прекрасная дама смирно лежит в обмороке, как ей и полагается.
— Еще чего, — вытирая слезы, Каллиан присмотрелась к нему. — А вы… ты, наверное, мой жених? На отца, кажется, не тянешь…
— Приятно слышать, — он серьезно кивнул. — Неларос. Рад наконец-то познакомиться.
— Взаимно…
Тоже успокоившаяся Шианни кивнула в сторону помоста, где уже собрались пришедшие в себя после вторжения эльфы:
— Я думаю, нам всем пора, наконец, начать церемонию. Скоро полдень. Или вы хотите затянуть свадьбу и начать праздновать вечером?
В притворном ужасе Каллиан прижала руку к сердцу:
— О, нет! Выбирать между праздничным столом и первой брачной ночью? Легче умереть!
— Это было бы наименее предпочтительным вариантом, — мягко вклинился в разговор Неларос, беря Каллиан под руки и ведя к помосту, где уже ждали Валендриан, Мать Боанн и целая свита подруг невест...
И все снова стало просто прекрасно. Несмотря на еще чувствующееся в воздухе напряжение, праздник продолжился, словно ничего и не случилось. Разве что нескольких подростков пошустрее послали к воротам, следить за происходящим за ними, да освободили от поставленных было бочек несколько узких проулков, где и эльфу-то сложно было развернуться, не то что человеку, да еще и в броне.
Каллиан почти не слушала, что говорила Мать Боанн — все ее внимание занимал уже почти ставший ей мужем Неларос. Он оказался не таким, как ей представлялось по письму родителей, — но не ей жаловаться. Тем более, что и жаловаться, собственно, было не на что: Неларос был похож на героя придуманных Каллиан эльфийских легенд. Разве что без сияющих доспехов или пылающего меча.
Наконец, наступил момент, когда от нее требовалось сказать заветное «да». Но она не успела и рта раскрыть, как собравшиеся у помоста гости бросились врассыпную, пытаясь скрыться в тех самых проулках: в эльфинаж вошел отряд стражи во главе с тем самым всадником, которого совсем недавно лишила сознания Шианни.
— Твою мать, — процедила та, подходя ближе к Каллиан.
— Может, обойдется… — Сорис попытался заслонить собственную невесту.
— Кажется, нет, — Каллиан стиснула руку Нелароса, пытаясь сориентироваться. Как назло, все пути отступления были слишком далеко от помоста, который стражники уже брали в кольцо. Один из них вышел вперед, громко объявляя:
— Оставайтесь на своих местах. Разыскиваются воры, напавшие на груз вин для «Покусанного дворянина», а также бандиты, напавшие на банна! Выдайте виновных, и можете продолжать… что тут у вас происходит!
— Банна? — Каллиан ощутила подбирающуюся к горлу тошноту.
— Это банн Воган, — шепнула Шианни. — Ублюдок…
— Я думаю, вы сможете откупиться, — процедил тот, подъехав к помосту. — Но на этот раз парой девок не отделаетесь.
Стражи сомкнули кольцо. Сорис охнул за спиной Каллиан, но она не успела оглянуться, чтобы узнать, почему: хватка Нелароса ослабла, а мир перед ней поплыл, темнея.
Последним, что она услышала, теряя сознание, был возмущенный крик Матери Боанн.
3. Самый простой путь
« Пускай впереди меня только тьма,
Но Создатель направит меня.
Мне не суждено скитаться по неверным дорогам Загробного мира,
Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы,
И ничто, сотворённое Им, не будет утеряно». ©
Но Создатель направит меня.
Мне не суждено скитаться по неверным дорогам Загробного мира,
Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы,
И ничто, сотворённое Им, не будет утеряно». ©
— Пускай впереди меня только тьма, но Создатель направит меня… Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы…
Каллиан поморщилась, не открывая глаз. Затылок саднил. Думать было больно. Ее подташнивало. Она замерзла. Под щекой, больно впиваясь в кожу чем-то металлическим, лежала ткань.
Кто-то приглушенно рыдал совсем рядом, и каждый звук острым жалом впивался в голову.
— Пускай впереди меня только тьма, но Создатель направит меня…
Она, наконец, узнала голос. Нола. Подруга невесты, стоявшая рядом на помосте… совсем рядом…
— Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы…
С трудом согнув затекшую руку, Каллиан приподнялась, осторожно открыв глаза. Мир казался пронзительно-ярким, и ей пришлось некоторое время просидеть, привыкая к нему.
Она лежала на чьем-то плаще, расстеленном прямо на каменном полу. Как оказалось, в щеку впивалась медная фибула — украшение для праздничных дней… Сидевшую рядом зареванную девушку Каллиан не знала, но помнила, что иногда виделась с ней в пекарне. Еще одна — кажется, ее звали Линой, — сидела в углу, обхватив колени руками, и раскачивалась взад и вперед, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.
— Хорошо, что ты очнулась… наверное.
Обернувшись на тихий голос, Каллиан увидела Айсу — та пыталась улыбнуться, но в ее глазах, опухших от слез, застыл ужас. Убедившись, что Каллиан действительно ее слышит, Айса добавила:
— По крайней мере, пока ты была без сознания, у тебя было больше шансов на лучший исход.
— Пускай впереди меня только тьма, но Создатель направит меня…
— Кто знает, — Каллиан села, сжав ладонями виски. Голова гудела и весила, пожалуй, больше нужного. — И давно она… так?
Она глазами указала на Нолу, стоявшую на коленях под узким окошком у самого потолка. Айса покачала головой, прикрыв глаза:
— Минут… десять? Двадцать? Прости, тут немного неудобно считать минуты. Нола молится не переставая с тех пор, как перестала молча пялиться в стену.
Каллиан несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь справиться со снова накатившей тошнотой. Девушка, сидевшая рядом, произнесла тихо, почти шепотом:
— Слишком резко.
— Что? — Каллиан повернулась было к ней, но тут же пожалела об этом: на пару мгновений по вискам и лбу прокатилась волна боли, а уши будто плотным слоем грязи заложило.
— Ты двигаешься слишком резко, — повторила девушка, дождавшись, когда Каллиан начнет дышать ровно. — Прислонись...
Она жестом позвала Айсу и помогла Каллиан пододвинуться к стене.
— Спасибо. Спрошу очевидное: нас похитили?
Обе девушки кивнули.
— Только нас пятерых?
— Нет… Еще Шианни. Но ее увели первой.
У Каллиан противно похолодело внутри, когда она вспомнила о прилетевшей в голову банна бутылке:
— Ее…
— Не убьют, — Айса поморщилась, передразнивая чьи-то слова. — «Много чести». Им.. «просто» нужны были «девки для развлечения». На ней, кажется, собрались сорвать злость, но… не больше. Надеюсь.
— Просто, — Каллиан почувствовала, как ее начинает трясти; закончила фразу она уже срывающимся голосом, — для развлечения?!
— Это значит…
— Я знаю, что это значит, — теперь ее била крупная дрожь. — Это… Эти…
Не закончив, Каллиан оглушительно, болезненно расхохоталась, закрыв лицо руками. От громкого звука виски сдавило, но она была не в силах остановиться.
Большой день. Светлое будущее.
Один ублюдок.
Кто-то осторожно обнял ее, и, подняв голову, Каллиан встретила мягкий, понимающий взгляд Айсы. Где-то на дне ее зрачков все еще жил страх, но, похоже, Айса смогла от него отстраниться. Этому кое-как сумевшая замолчать Каллиан могла только позавидовать.
— А остальные?
— Гости?
Она кивнула.
— Никого не убили, если ты об этом. Испугали разве что. Может быть, немного покалечили, пока раскидывали толпу в стороны. Кто-то, кажется, пытался им помешать, но… Где эльфы, а где десяток вооруженных стражников во главе с банном.
— Ибо там, где Свет Создателя, нет тьмы…
— Во имя Андрасте, да заткнись ты уже! — неожиданно зло бросила Айса Ноле, подскочив на ноги и сжав кулаки. — И без твоей бубнежки тошно!
Нола отшатнулась, втянув голову в плечи и закрывая голову руками. Айса сплюнула, шагнув вперед…
Каллиан сделала глубокий вдох. Затем еще один. Ее все еще трясло, и единственным желанием было снова потерять сознание, чтобы очнуться, когда все закончится: рядом будут отец и — можно ли уже так его называть? — муж, а произошедшее покажется чем-то очень, очень далеким. Только сознание не спешило ее покидать. Так что пришлось взять себя в руки и сделать хоть что-то, чтобы справиться с ситуацией. Если с ней вообще можно было справиться.
— Какой у нас план? — стараясь говорить ровно, спросила она у Айсы.
Та остановилась. Обернулась. Успокоившись так же резко, как пришла в ярость, она задумалась на мгновение, а затем только грустно покачала головой, садясь обратно. Но зато ответила все та же тихая девушка, имени которой Каллиан не знала:
— План? Вести себя мило и делать то, что потребуется. Тогда нас, скорее всего, отпустят и… все снова будет в порядке.
Воцарилась тишина, в которой отчетливо слышалось, как Нола продолжает шептать слова молитвы. Каллиан задумалась. План был… глупым. Но при этом в нем была своя логика, с которой можно было считаться: зачем нарываться на большие неприятности, пытаясь противостоять банну, если можно отделаться «малой кровью»? Потерпеть немного и вернуться домой. Это ведь так просто.
Но просто было только на словах: в самой Каллиан что-то противилось даже мыслям о подобном подчинении. Подумав о том, как ее будут лапать люди банна или даже сам Воган, Каллиан вздрогнула от отвращения.
С другой стороны, что она может сделать, чтобы не допустить этого…
— Да! — неожиданно подала голос Лина. — Отпустят! Наиграются и отпустят, это ведь так просто…
— Дуры, — снова сплюнула Айса.
— А ты что хочешь? Сражаться с людьми Вогана? Голыми руками? На здоровье, как только останешься здесь одна. А мне нужно вернуться к младшему брату. Кто о нем позаботится, если меня тут зарежут из-за твоей дурости? — тихая девушка грустно усмехнулась.
— А у меня… дочь… — всхлипнула Лина. — Я уж лучше… все, что потребуют… Только бы вернуться…
— Да вас с тем же успехом распнут там, — Айса кивнула головой на дверь. — Или еще веселее: обрюхатят и прибьют, как только поползут слухи о том, как вы в подоле принесете детей из нашего «плена».
— Надо бежать, — неожиданно для себя подала голос Каллиан. — Сдаться, конечно, соблазнительно, но…
— Куда бежать? — Лина поднялась и подошла ближе. — Ты ориентируешься в этом месте?
— Нет, но…
— Может, у тебя тут друзья, которые покажут дорогу из замка? Или ты обладаешь скрытым магическим даром? Ну, который позволит раскидать вооруженную стражу по углам?! — с каждым словом Лина повышала голос, в конце сорвавшись на крик.
Каллиан молча покачала головой, но потом ее осенило:
— Мы можем оглушить первого, кто сунется за эту дверь и отобрать его оружие! А потом…
— Тебя убьют в первом же коридоре, — закончила Лина уже бесцветным голосом. — А, может, и нас тоже. За компанию. Их, знаешь ли, больше. И никакие уроки твоей матери не помогут тебе пробиться сквозь десяток-другой стражников с арбалетами.
Вместо ответа Каллиан опустила взгляд. После этих слов ею окончательно завладела странная апатия. Она не могла — или не хотела — продолжать этот разговор, ведущий в тупик; не могла — или не хотела? — найти в себе силы спорить. Мир неожиданно сжался до небольшой точки на полу, в которую Каллиан уставилась. За ее пределами перестали существовать банн Воган с его ублюдочными желаниями, каморка с напуганными девушками, сама Каллиан…
— А я лучше умру, — процедила Айса, поднимаясь на ноги и подходя к двери, выбирая позицию.
— Ну и дура, — Лина прислонилась к стене, нервно обхватив себя руками.
Больше никто не произнес ни слова. Айса переминалась с ноги на ногу, прислушиваясь к шагам в коридоре. Нола перестала молиться, но продолжала лежать, сжавшись в комок. Лина и тихая девушка просто… ждали, словно уйдя глубоко в себя. А Каллиан, заставив себя собраться с мыслями, разрывалась между желанием помочь Айсе и страхом.
Она боялась за себя. За Шианни, о судьбе которой не знала ничего. Боялась неожиданной мысли о том, что их сопротивление может поставить под угрозу весь эльфинаж, и простым увеличением налогов они могут не отделаться. Но, в то же время, она с отвращением думала о том, чтобы подчиниться.
Каллиан не могла придумать ничего. Раз за разом задавала она себе вопрос: что дальше? И раз за разом он эхом отдавался в пустом сознании. Никакого «среднего» решения,
никакого безопасного пути. Эльфы не поднимут восстание против человека, «позаимствовавшего» несколько девушек — самим дороже.
Спасти их может только чудо.
Но чудес не бывает, они — удел сказочных героев, о которых любила рассказывать детям Каллиан. А в жизни…
Дверной засов с грохотом отъехал в сторону, и в комнату вошел стражник, ведущий перед собой бледную, растрепанную Шианни.
Айса прыгнула на него, пытаясь сбить с ног.
Шианни упала, едва успев выставить вперед руки.
Стражник покачнулся, пытаясь стряхнуть с себя Айсу.
Каллиан поднялась было — не то, чтобы помочь ей, не то, чтобы броситься к Шианни, — но не успела сделать ни того, ни другого: второй стражник, вбежавший в комнату, резким движением достал из ножен кинжал и без лишних движений всадил его под лопатку Айсе. Она ослабила хватку, рухнув на пол. Попыталась что-то сказать. Ее губы, дрожа, растянулись в улыбку, и она затихла, стекленеющими глазами уставившись в потолок.
— Твою мать, — второй стражник вытер кинжал о ее платье. — Еще герои есть?
Девушки замерли. Каллиан рухнула на колени напротив Шианни, в оцепенении разглядывая кровь, растекающуюся под Айсой, и не в силах сказать хоть что-то. По коже пробежали мурашки, горло пересохло и живот скрутило ледяной болью.
— Значит, нет, — буркнул все тот же стражник, убирая кинжал. — Падаль уберем позже. Ты и ты!
Он ткнул пальцем в прижавшихся друг к другу Лину и тихую девушку:
— Идете со мной. Придется пахать за троих, — он глухо хохотнул, но продолжил совершенно спокойно. — И без фокусов, а то закончите в выгребной яме.
Они затравленно кивнули, мелко засеменив к стражникам. Ни одна не оглянулась на тех, кто остался: обе смотрели в пол. Проходя мимо Айсы, Лина сжала кулаки, но этим ее реакция и ограничилась.
— А вы готовьтесь, — первый стражник, наконец, подал голос. — Сможете поднять настроение гостям — может, еще и в плюсе выйдете отсюда.
Дверь захлопнулась.
4. Боль
«Господин Воган всегда творил бесчинства. Он подбрасывал раздутые трупики мышей в карманы моих девочек. Подменял ключи, которые они на мгновение
откладывали, на те, что раскалял на углях, и девочки обжигались. Как он смеялся, когда они вскрикивали! А если вы были эльфом, то помоги вам Создатель…» ©
откладывали, на те, что раскалял на углях, и девочки обжигались. Как он смеялся, когда они вскрикивали! А если вы были эльфом, то помоги вам Создатель…» ©
Нола тихо всхлипнула, сжавшись в комок где-то в углу:
— Создатель… направит… меня…
Слушая, как удаляются за дверью шаги стражи, Каллиан почти не дышала. Ее била крупная дрожь; вновь появилось чувство апатии, оцепенения, словно кто-то наложил сильное заклятие, превращающее все живое в камень. Ее — в первую очередь. Она даже не сразу различила тихий шепот Шианни:
— Какой же… ублюдок…
Каллиан попыталась сфокусироваться на ней, на ее голосе и боли, звучавшей в каждом слове, но вместо этого неотрывно смотрела на тело Айсы. Она знала, что все рано или поздно умрут. От болезни, старости, чьей-то немилости. Но еще никогда Каллиан не видела смерть так близко. Тем более — такую глупую и страшную смерть.
Шианни не то отошла, не то отползла в дальний угол и, закутавшись в плащ, принялась покачиваться из стороны в сторону, бормоча себе под нос проклятия. Нола снова принялась молиться. Сочетание их голосов, отчаяния и ненависти, мольбы и ругани действовали на Каллиан как заклинание — она все больше отстранялась от происходящего, не в силах ни найти выход, ни просто попытаться утешить Шианни. Воображение рисовало Каллиан самые разные картины того, что могло с той произойти за все это время, и у Каллиан не находилось слов, чтобы помочь ей справиться с этим. Утешить. Ободрить.
Она чувствовала себя совершенно беспомощной.
В какой-то момент мир вокруг нее перестал казаться реальным, а время застыло. Каллиан казалось, что ее уносит течение: теплое и вязкое, парализующее тело и мысли. Бормотание Нолы, тихий голос Шианни, холодный пол и мертвая Айса совсем рядом — все выглядело таким далеким и пустым. Вскоре Каллиан начало казаться, что происходящее — просто очередной не самый лучший сон, и она действительно вот-вот проснется дома под хохот Шианни и жужжание вездесущих мух. Разумеется, Каллиан вот-вот проспит собственную свадьбу. И только поэтому ей продолжает сниться этот кошмар.
Она должна проснуться. Просто… проснуться. Она тихо рассмеялась от облегчения и принялась до синяков щипать кожу запястий, пока дверь с грохотом не отворилась во второй раз.
Вздрогнув, Каллиан несколько раз моргнула, мучительно возвращаясь в настоящее. В комнату вошли двое стражников: один, поморщившись, ухватил тело Айсы, перекинув его через плечо, как мешок. Второй встал перед Каллиан:
— Пошли.
— А?
— Поднимайся, говорю. И пошли, — он наклонился, хватая ее за локоть, и резко потянул на себя.
Каллиан кое-как встала, и на едва двигающихся ногах поплелась за стражником. Она пыталась было запоминать коридоры, которыми ее повели — замок банна был довольно большим, и, если вдруг ей повезет… Поморщившись, Каллиан вздохнула. Ей не повезет. Чудеса случаются только в старых сказках и выдуманных историях.
Проглотив вставший было в горле ком, она оглянулась, ища помощи в лицах слуг. Но встречавшиеся по дороге слуги, что люди, что эльфы, провожали ее одинаковыми взглядами — усталыми и полными сожаления, даже не пытаясь подать хоть какой-то обнадеживающий знак. Так что Каллиан очень скоро бросила эту затею. В какой-то момент она просто сосредоточилась на спине стражника, идущего впереди — видя, что она не пытается сбежать, тот лишь изредка оглядывался, проверяя, не отстала ли.
Апатия, полная неясной тревоги, мешала ей думать ясно.
Встряхнулась Каллиан только оказавшись перед массивной дверью, когда стражник нетерпеливо побарабанил по дереву кулаком:
— Свежая!
Втолкнув Каллиан в приоткрывшуюся щель, он громко зевнул и развернулся. Ушел он или остался в коридоре, Каллиан уже не узнала — дверь захлопнулась, и чьи-то руки подтолкнули ее вглубь комнаты, где, развалившись на постели, ее ждал Воган.
В комнате пахло вином, потом и чем-то еще, что Каллиан иногда чуяла в глубине эльфинажа, близ притонов. Здесь явно курили ту же гадость, что и там. Или не только курили…
От смеси запахов Каллиан начало подташнивать. Она чувствовала, как тело, то ли от все тех же запахов, то ли от неожиданно накатившей слабости, становится заторможенным, податливым… словно чужим.
— Раздевайся, — приподнявшись на локтях, вполголоса скомандовал Воган. Он улыбался, выжидающе разглядывая Каллиан. Она поежилась, перехватив его взгляд — так обычно на рынке смотрят на разделанные туши животных, выбирая кусок посочнее.
Каллиан вздрогнула и попятилась, чувствуя скручивающий внутренности холод. Воган перестал улыбаться. Зло сощурившись, он повторил, тщательно выделяя голосом каждое слово:
— Я. Сказал. Раздевайся.
Воган поднялся, разминая плечи и неотрывно смотря на замершую Каллиан. С каждым мгновением, что она не выполняла его приказа, парализованная страхом, на лице Вогана все сильнее и сильнее проступало раздражение, граничащее с ненавистью. Он прикрикнул
на нее, и у Каллиан подкосились колени. Она хотела было забиться в угол, спрятаться, слившись с полумраком комнаты, но вновь чьи-то руки подхватили ее и, встряхнув, поставили на ноги.
Она затравленно следила за ним, боясь пошевелиться. В ушах шумело. Каллиан показалось, что она неожиданно оказалась в стороне… вне собственного тела. Вот она смотрит, как раздраженный Воган приказал тому, кто стоял у двери, раздеть Каллиан; как с нее грубо сорвали одежду — красивые камешки вышивки со звоном рассыпались по полу. Воган говорил еще что-то, приказывал… но она, оглушенная происходящим, не могла разобрать слов, продолжая стоять, прижав к груди обрывок платья. Ни один из приказов Вогана не был исполнен, и его это злило все сильнее. В конце концов, он подошел к Каллиан и ударил наотмашь по щеке. Пронзительная боль привела ее в чувство настолько, что она смогла, наконец, уловить речь Вогана.
— …тварь! Я приказал тебе подойти!
— Я… — она попыталась сказать что-то, сама не понимая, для чего.
— На колени, — бросил Воган сквозь зубы, и Каллиан прикрыв глаза, повиновалась.
Ей неожиданно стало все равно, что с ней случится дальше. Словно все чувства и эмоции выжгло в один момент. И когда Воган, удовлетворенно кивнув, ткнулся членом ей в губы, Каллиан послушно открыла рот, не задумываясь о происходящем.
Ее сил хватало только на одну мысль: «Когда-нибудь все закончится». Спрятавшись за ней, Каллиан покорно делала то, что от нее требовали, вновь ощущая себя где-то вне собственного тела…
До тех пор, пока перед глазами не замаячила рукоять ножа для писем, лежавшего на небольшом столике возле кровати. Увидев «оружие», Каллиан неожиданно ощутила злость; там, где только что была пустота и слепая вера в то, что рано или поздно ее оставят в покое, появились отвращение и ярость.
Голова закружилась. Мир вокруг в очередной раз за вечер перестал быть реальным, но на этот раз Каллиан почувствовала себя… сильной. Почти всемогущей. Не задумываясь о своих действиях, она забилась в руках Вогана, царапаясь и пытаясь укусить его. От неожиданности он выпустил ее — и Каллиан схватила нож, отскочив к стене.
Издав тихий рык, Воган поднялся за ней. Каллиан крепче сжала свое «оружие» в дрожащих руках. Когда Воган подошел достаточно близко, она попыталась вогнать лезвие ему в живот — но тот даже не обратил на это внимания. Одним ударом он выбил нож из ее рук. Вторым — отвесил тяжелую пощечину, заставив Каллиан мотнуть головой и удариться затылком о камень стены.
— Мерзкая тварь, — выдохнул Воган, сжав ее горло. Перед глазами Каллиан поплыли цветные круги, медленно обволакивая все вокруг, а перекошенное от ненависти лицо Вогана начало расплываться…
…происходившее после Каллиан почти не запомнила. Разве что боль. Острую, не унимающуюся боль. А еще — тошноту и отчаянное желание умереть в то же мгновение.
И тускло блестевшее на полу лезвие ножа, так и не сумевшего ей помочь.
***
Она пришла в себя у ворот эльфинажа. Она знала это, потому что сквозь приоткрытые веки видела перед собой грязные старые бревна, знакомые до последней засечки. Дрожа от холода, Каллиан лежала в пыли, закутавшись в пропитанный засохшей кровью плащ, и беззвучно плакала, пытаясь не разжимать разбитые губы.
Кто принес ее сюда? Почему не бросили ее умирать в темницу или не вернули в комнату, где держали девушек? Никого не было рядом, чтобы дать ответ. Ни людей, ни эльфов. Куда делись Шианни и Нола? Ушли ли люди Вогана или все еще стоят где-то рядом, выжидая неизвестно чего? Каллиан не имела ни малейшего представления. Она даже не была уверена, сколько оставалось до рассвета.
И, на самом деле, ей было безразлично. Все, что она знала, и что действительно казалось важным — холодная земля, на которой она лежала, частично уняла боль. А с болью постепенно спадало и напряжение, оставляя Каллиан окончательно без сил. Ей все труднее было думать.
Она так устала. Так страшно, невыразимо устала, что не могла даже желать смерти. На это попросту не осталось сил.
Каллиан нужно было встать. Подняться, пройти несколько шагов и оказаться в безопасности среди «своих». Но она была не в силах этого сделать. Боялась того, что ей могут сказать. Того, как именно ей это скажут. Боялась расспросов, утешений, издевательств — всего. А потому Каллиан оставалась лежать в пыли, надеясь, что с первыми лучами солнца земля ее поглотит, окончательно избавив от боли.
Она так устала. И так хотела уснуть и никогда больше не просыпаться.
Кто-то крикнул совсем рядом, уронив что-то тяжелое на землю. Послышался тихий топот легких ног, чьи-то маленькие ладошки принялись тормошить Каллиан, заставляя пошевелиться. Она пыталась сжаться, избегая их, но настырные ладони все же доставали до нее, и каждое прикосновение отзывалось тошнотой. Она пыталась отодвинуться, отползти в сторону, но любое движение отдавалось нестерпимой болью во всем теле.
…так устала.
Наконец, кто-то поднял Каллиан с земли. Не в силах сопротивляться, она тяжело вздохнула… и потеряла сознание.
5. И жили они долго и…
«Помни, что наша сила в верности традициям и друг другу». ©
Высоко-высоко, над плотно прижатыми друг к другу крышами домов, всходило солнце, но Каллиан, сидевшая в дальнем углу пекарни, этого не видела — только догадывалась, что яркие лучи вот-вот дотронутся до верхушки венадаля. А после, буквально через пару часов, когда прогреется не только воздух, но и грязь под ногами, эльфинаж снова заполнят вонь и мухи. Жирные мухи, отвратительно гудящие и норовящие залететь в глаз. В последнее время Каллиан казалось, что все мухи летят исключительно к ней. Словно было в ней нечто особенно притягательное для мерзких насекомых. Каллиан чаще старалась купаться — или просто ополаскиваться, до крови скребя кожу, — но мух это не останавливало, как будто они чуяли что-то грязное глубоко внутри Каллиан. Может быть, в душе. Могут ли мухи чуять чью-то душу?..
Запах свежего хлеба усилился, и Каллиан встряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Печи перед ней дышали теплом, разгоняя утренний мороз. Зевающие эльфы, дожидавшиеся, пока приготовится хлеб, вполголоса болтали, обсуждая приехавшую в Денерим группу бродячих актеров. Кто-то сказал, что почти все артисты были эльфами, и в эльфинаже уже пару дней не утихали споры: заедут ли и сюда с каким-нибудь коротким представлением? Или посчитают, что в эльфинаже совсем ничего не заработать?
Каллиан не прислушивалась, сосредоточенно наблюдая за подрумянивающимся хлебом и с отвращением думая о шуме, который поднимется, если в эльфинаж все-таки заедут актеры; о том, как толпа соберется вечером у венадаля, жадно следя за происходящим на импровизированной сцене. И как в этой толпе кто-нибудь неизбежно кого-нибудь будет касаться. Хватать за руки, пытаясь пробраться вперед. Утыкаться носом в спину, споткнувшись...
Вздрогнув, Каллиан усилием воли запретила себе думать дальше. Глубоко вздохнув, она досчитала до десяти, разжала непроизвольно сжавшиеся кулаки и, не зная, чем занять голову, принялась вспоминать детские считалочки, пока хлеб в печи не показался ей достаточно пропекшимся. Вытащив его, Каллиан ловким движением обернула буханку в пару мешков и быстро прошла к выходу. Стук ее деревянных башмаков по полу казался слишком громким — Каллиан не поднимала взгляд, боясь, что на него обернулись все, — но с этим она пока ничего не могла поделать. Неларос обещал обить подошву остатками кожи, как накопятся, но когда это произойдет?
На выходе из пекарни она чуть не врезалась в пробегавших мимо детей. Рассеянно проводив их взглядом, Каллиан плотнее закуталась в плащ и пошла в противоположном направлении, нырнув в узкий переулок, ведущий напрямую к ее новому дому. После свадьбы Неларос обустроил кузницу с лавкой в одном из полупустых зданий, предыдущих жильцов которого унесло эпидемией. Поначалу жить там было страшно, но вскоре они привыкли — да и старейшина уверил всех, что болезнь отступила из эльфинажа и больше опасаться нечего.
Каллиан зашла с черного хода, ведущего в небольшую жилую комнату через стену от кузнечной лавки. До нее донеслись глухие голоса — кто-то пытался сбить цену, убеждая Нелароса, будто в изделии есть изъяны. Улыбнувшись, Каллиан положила мешок с хлебом на стол. Все знали, что ее муж был мягок в общении, но мало кто догадывался, что при этом было проще выпросить живую Андрасте у каменной скалы, чем добиться у него скидок. Поначалу из-за этого Неларос работал себе в убыток, но со временем случилось нечто необъяснимое: к ним стали все чаще заходить люди, не брезговавшие заглянуть в эльфинаж, и оставлявшие у кузнеца изрядные суммы. То ли слава о его изделиях разошлась так широко, то ли не обошлось без магии — Каллиан не слишком понимала, да и не хотела понимать такого неожиданного успеха.
Рассеянно прислушиваясь к тихому, уверенному голосу Нелароса и немного нервным ответам покупателя, Каллиан села на кровать, чувствуя очередной приступ усталости. В последнее время они случались все чаще, заставляя ее то замереть посреди улицы, забыв, куда она шла, то вот так сидеть часами на месте, дожидаясь неизвестно чего.
Наконец входная дверь хлопнула. Покупатель ушел. Каллиан, заставив себя подняться, осторожно заглянула в лавку.
— Ты вернулась, — улыбнулся ей Неларос, но даже не попытался шагнуть навстречу. Слишком хорошо помнил, наверное, как она в слезах вырывалась из его объятий в первые недели после свадьбы.
Каллиан чувствовала себя виноватой за это — они считались семьей, но она ни разу не подпустила мужа к себе. И при этом с благодарностью думала о том, что он не пытался принуждать ее ни к чему. Только улыбался грустно и просил не уходить далеко от кузницы.
— Да.
— Видела что-нибудь интересное?
Она задумалась, пытаясь воссоздать перед глазами все, что успела увидеть сегодня… и покачала головой, растерянно улыбнувшись. Каллиан не могла даже вспомнить, когда именно началось утро, — день для нее стал настоящим уже в углу пекарни, возле теплой печи. Неларос вздохнул:
— Что ж… надеюсь, вечер будет более занимательным. А теперь… мне нужно работать, моя дорогая.
— Конечно, — Каллиан пожала плечами и вышла, плотно затворив за собой дверь.
***
Она сидела на небольшой скамье у корней венадаля, рассматривая проходящих мимо эльфов. Они смеялись, переругивались, тащили подозрительного вида мешки куда-то, ловили детей, носящихся по узким улочкам, и отправляли их, недовольно морщившихся, с поручениями. Каллиан старалась запоминать происходящее. То и дело она ловила себя на
том, что не столько наблюдает за жизнью вокруг, сколько смотрит сама на себя со стороны, пытаясь отыскать любые, даже самые незначительные признаки того, что она переменилась — и тут же избавиться от них. С тех самых пор, как Неларос подобрал ее у ворот эльфинажа, Каллиан ощущала, что вместо нее из замка банна Вогана вернулся кто-то другой. Чужой. Пугающий. Совершенно пустой внутри, лишенный желания есть, спать… жить. И Каллиан, пугаясь этой всепоглощающей пустоты, всеми силами старалась от «чужого» избавиться, боясь, что его заметят другие, и, заметив, начнут задавать вопросы.
До сих пор никто, даже Цирион, не попытался узнать у нее, что произошло в день свадьбы. Шианни и Нола, вернувшиеся немногим позже Каллиан, мрачно молчали, но именно их молчание, вкупе с коротким известием о смерти остальных девушек, казалось, выдало много больше, чем любые слова, и теперь ни одна из них не могла пройти по улице без того, чтобы кто-нибудь не проводил ее полным скорби взглядом.
Каллиан такие взгляды вгоняли в глухую тоску. Они словно говорили: «мы видим, кто ты теперь». И от этого становилось совсем тошно.
— Привет!
Вздрогнув, Каллиан заставила себя повернуть голову. На нее смотрела раскрасневшаяся девочка, казавшаяся смутно знакомой.
— Привет?
— Как здорово, что я тебя поймала! — девочка чуть ли не прыгала на месте. — Ты все время так быстро ходишь, наверное, помогаешь Неларосу с работой?
Растерянно кивнув, Каллиан попыталась вспомнить, кем была эта девочка. А та, хлопнув в ладоши, попросила:
— А расскажи историю? Про Йодис! Оказывается, кроме тебя ее никто не знает, — она притворно надулась, но тут же улыбнулась. — Пожалуйста!
— Про Йодис?..
Каллиан наконец-то вспомнила ее. Нерия. Девочка, обжегшаяся о горячий хлеб. Захотевшая стать героиней, совсем как в древних сказаниях.
— Да! Про нее!
— Я… — задумавшись, Каллиан внимательно посмотрела на Нерию. И вспомнила стражника с окровавленным мечом, стоявшего над телом Айсы. Вспомнила пятно крови, расползающееся по полу и стекленеющие глаза, шепот молитвы и слезы… так много слез.
«Еще герои есть?»
Каллиан вздрогнула, услышав вопрос над самым ухом. И помотала головой:
— Нет, прости. Я не могу рассказать историю.
Улыбка сползла с лица Нерии. Казалось, она собирается расплакаться, но Каллиан не стала дожидаться этого. Поднявшись, она виновато развела руками и поспешила домой. За ее спиной все-таки раздалось несколько всхлипов, полных разочарования и обиды, но Каллиан не нашла в себе сил обернуться и сказать что-то ободряющее. И ускорила шаг.
Только придя домой она призналась себе, что вместо сожалений, смущения или неловкости она почувствовала лишь тяжелую усталость, распирающую ее изнутри.
***
«На колени».
Воган смеялся, наблюдая за ней. Приподнявшись на локтях, он полулежал в постели, выжидающе барабаня пальцами по матрасу. Но Каллиан не выполнила приказ. Вместо этого она рванулась к столику, хватаясь за нож, и с дикой улыбкой бросилась на удивленно застывшего Вогана, вгоняя лезвие в его мягкий, податливый живот. Тот хрипел, пытаясь подняться, но Каллиан навалилась на рукоять всем телом, с ненавистью кромсая подонка.
Стражник, стоявший у дверей, в испуге попятился, но не успел ничего сделать — она бросилась к нему, голыми руками сворачивая мерзкому человеку шею…
Открыв глаза, Каллиан несколько мгновений смотрела в темноту перед собой, пытаясь выровнять дыхание. Одеяло казалось мокрым от пота. Каллиан почувствовала, как по щекам скатываются мелкие слезинки.
— Снова кошмар? — Неларос, спавший на своей половине чутко, повернулся к ней. — Эй… только не молчи.
— Я… да, кошмар, — Каллиан закусила губу, чтобы не начать рассказывать, как она наслаждалась смертью Вогана во сне. Воображая, как могло бы все повернуться, найдись в Каллиан тогда хоть капля смелости, она раз за разом изобретала все новые возможности: то она, во главе всех похищенных девушек, сбегает из замка под видом слуг; то оглушает вошедшего стражника и, забрав его оружие, прорубает им путь на свободу. В своих мечтах она всегда находила Вогана — и без капли жалости убивала его, с каждым разом все более мучительно.
Иногда, как в эту ночь, ей было немного стыдно от того, что увиденные во сне страдания — такие настоящие, такие искренние! — почти заставляли ее возбудиться. А иногда даже в мечтах все вновь и вновь заканчивалось в пыли у ворот эльфинажа — и Каллиан плакала от бессильной злости на себя.
Она почувствовала, как Неларос заворочался, высвобождая из-под своего одеяла руку. Он наверняка хотел обнять ее. Или погладить по голове, пытаясь успокоить. Каллиан заранее сжалась, строго приказав себе вытерпеть прикосновение… и с удивлением поняла, что Неларос просто отвернулся к стене, тяжело вздохнув.
Может быть, он начинал ее ненавидеть? Злился на «бракованную» жену, волей судьбы доставшуюся ему? Каллиан не знала и боялась спрашивать, чувствуя, что каким бы ни оказался ответ, она не сможет его вынести.
Зажмурившись, она думала о тепле печи и треске горящих поленьев, шуме дождя и шепоте листвы венадаля, но перед глазами то и дело возникала мерзкая ухмылка Вогана. Каллиан почти научилась моментально отвлекаться от нее, представляя все, что угодно, от чавкающей под башмаками грязи до ярких тканей, увиденных на рынке.
Но иногда у нее не очень хорошо получалось.
И она продолжала беззвучно плакать. Совсем как тогда, лежа в пыли.
***
— Ты уверена?
Цирион с сожалением смотрел на стоящую перед Каллиан полную тарелку. Придя в гости к отцу, она даже не притронулась к еде, неловко улыбаясь и даже не пытаясь объяснить причин.
Не могла же она просто рассказать отцу, как тошно ей думать о еде, и как болит горло, когда она пытается съесть хоть что-то. Или, по крайней мере, Каллиан казалось, что оно болело: любая пища вызывала раздражение и долгий, надсадный кашель. Хотя в последнее время она делала успехи и ела жидкие каши. Но только дома и реже, чем следовало бы.
— Ох… как хочешь, конечно, но посмотри на себя, — проворчал Цирион, качая головой. — От тебя скоро совсем ничего не останется, даже тени. Ты разбиваешь сердце своего старика…
— Прости. Но я правда не хочу, — Каллиан, облокотившись на стол, запустила пальцы в волосы, стараясь не смотреть на отца. — Дело не в еде, ты бы не поставил мне что-то гадкое, но…
Цирион махнул рукой, убирая тарелку:
— Все в порядке. Не волнуйся так, я… я все понимаю? Только прошу, не замори себя голодом.
— Ни за что.
— Что же мне остается, кроме как верить в тебя?
Они помолчали, прислушиваясь к тишине. За дверью выл холодный ветер, гремя подхваченным где-то ведром, и Каллиан невольно поежилась, представив, насколько там должно быть холодно.
— Слышал, у Нелароса сейчас много работы? — осторожно поинтересовался Цирион, нарушив молчание.
— Да? Я думаю, да. Он стал больше времени проводить в кузнице, — Каллиан внутренне напряглась, ожидая продолжения.
— Рад за вас. Больше работы — больше прибыль. Может быть, вы сколотите неплохое состояние…
Улыбнувшись, Каллиан кивнула, стараясь ничем не выдать внезапно охватившего ее страха. Она не знала, действительно ли у Нелароса было много заказов, или он просто ушел в работу, стараясь избегать саму Каллиан. Думать об этом было тяжело, но она не могла отрицать и такой возможности. Может быть, у него появилась любовница? Настоящая, теплая и ласковая женщина, которая не оттолкнет его и не разбудит ночью громким стоном, полным боли… Но Каллиан никогда не видела женщин возле кузницы. Разве только покупательниц из людей — служанок или воительниц, пришедших за доспехом или крепким мечом. Не могла же одна из них?..