Автор: Loreley Lee
Иллюстратор: Aihito (ссылка на арт)
Бета: старая кошёлка
Размер: ~32 940 слов
Персонажи/Пейринг: Андерс/фемХоук, Каллен/фем!Амелл, Йован/фем!Сурана, Алистер/фем!Сурана, Финн, Ирвинг, Грегор, Орсино, Мередит и другие
Категория: джен, гет
Жанр: МодернАУ, драма, романс, character study, slice of life, немного экшена и приключений
Рейтинг: R
Саммари: Пятого мора не было. Зато были реформы Верховной Жрицы Джустинии V. События происходят спустя шестьсот лет после Века Дракона. Выпускники Кинлоха - одного из лучших магических университетов Тедаса - после получения диплома должны три года отработать по распределению. Лучшие студенты имеют право выбирать первыми, кто-то заранее знает свою дальнейшую судьбу, а кому-то придется довольствоваться работой в глуши, где единственный целитель полагается на несколько деревень в радиусе десятка миль и эта должность вакантна уже несколько лет. Эта история - своего рода "срез поколения".
Предупреждения/примечания: 1. Наличие оригинальных персонажей, возможна вольная трактовка канона, применительно к МодернАУ
2. Автор не имеет ни малейшего отношения к медицине, военному делу или науке. Матчасть автор курил, но не уверен, что все правильно понял в силу незнания. В случае обнаружения вопиющего несоответствия матчасти, автор будет благодарен за сообщение об этом несоответствии.
3. Автор просит прощения за задержку. Внешние факторы очень хотели не дать автору закончить текст, но автор таки превозмог.
Ссылка на скачивание: doc | fb2 | pdf
Год 15:29, 19 Фервентиса
После завершения выпускных экзаменов в Кинлохе на одну ночь воцаряется хаос.
В обычное время тут нельзя распивать спиртное и устраивать вечеринки в комнатах студентов, тем более — в главном холле, но только не в ночь между выпускными экзаменами и распределением. Никто, конечно, не отменяет правила, но даже если весь личный состав храмовников дружно займет свои посты — это все равно не поможет. Опьяненные радостью после сданных экзаменов, окрыленные амбициозными надеждами и заинтригованные грядущим распределением, выпускники все равно найдут способ отметить завершение студенческой жизни. В такие дни, как этот, рыцарь-командор слегка усиливает охрану, чтобы предотвратить возможные драки и совсем уж запредельные бесчинства, но приказывает храмовникам Кинлоха следить в первую очередь за тем, чтобы празднующие ненароком не покалечились сами и не покалечили кого-нибудь еще. И, конечно же, чтобы никто не ломал мебель и не бил стекол в окнах и бутылок на лестницах. В остальном древняя твердыня сдается на милость победителям, готовящимся покинуть ее стены и нести в мир славу Ферелденского круга магов.
Вдоволь наплясавшись на импровизированной дискотеке в главном холле, налюбовавшись фейерверками и бесчинствами, к двум часам ночи Андерс чувствует, что достиг идеальной кондиции — голову наполняет легкий и приятный гул, в теле образуется невероятная легкость, собеседники кажутся умнее, а девушки — красивее, чем они есть на самом деле. Он почти абсолютно счастлив сейчас: он сидит за столом, полным спиртного и закусок, утащенных с фуршета, его рука обнимает талию прелестной девушки, которая, когда все разойдутся, останется и проведет остаток ночи в его постели, рядом сидят его друзья — чудесные, замечательные люди и эльфы, из динамиков приемника льется чарующий голос известной эльфийской певицы, поющей о ветре, что наполняет паруса аравелей, и о дальних странствиях.
— Выключите это кто-нибудь, — злобно шипит Нерия Сурана. — Или меня сейчас вырвет!
Спорить с ней, отличающейся взрывным характером и отличным хуком справа, никто не решается.
— Тебя бесит сама Ашали или долийская культура? — Финн переключает радио на станцию, передающую легкую инструментальную классику.
— Финн, ты идиот? Долийская культура не может меня бесить по определению. У меня бабушка — бывшая кочевая долийка. Просто вот это вот, по радио, не имеет к долийской культуре ни малейшего отношения. И, к слову, в начальной школе я училась с этой Ашали в одном классе и ее звали Матильдой. Это теперь она себе рожу раскрасила и строит из себя в телевизоре знатока культуры древних эльфов.
— Все равно песня красивая! — Финн опустошает свой стакан и оглядывает стол, явно размышляя чего бы еще себе налить. — Кстати, как думаете, что нам завтра предложат на распределении? В смысле, должны же предлагать какой-то выбор?
— Создателевы яйца, Финн, ты уже такой большой мальчик, выпускник, а все в сказки веришь, — смеется Йован. — Ставлю два рояла против дырявого носка, что у деканата все давным-давно распределено.
— В смысле?
— В смысле, кого куда отправить. Спорим, тебе, как одному из лучших студентов, завтра предложат на выбор несколько вариантов, каждый из которых будет в Денериме и связан с серьезными государственными организациями?
— С чего это? — Финн недоверчиво качает головой.
— С того, что у тебя, Флориан Финнеас Горацио Альдебрант эсквайр, очень влиятельные родители, которые не допустят, чтобы их кровиночка работала в забытой Создателем конторке по учету детей, проявивших магические способности где-нибудь в Морозных горах. Это недостойно их фамилии.
— Как это грубо, — надувается Финн, — намекать на то, что я пользуюсь влиянием родителей.
— Я не говорю, что ты пользуешься им. Я говорю, что они пользуются своими возможностями, чтобы влиять на тебя.
— Охренеть ты умный, — хохочет Сурана, обнимая Йована. — Расскажи тогда, что предложат мне?
— Тебе, моя дорогая, — Йован улыбается и слегка целует ее в уголок рта, — предложат отправиться или стажером в полицию, или в армию, или вообще в секретную службу какую-нибудь. Все варианты будут сводиться к этому.
— Это еще почему?
— Потому, моя радость, что ты не только умница и красавица, ты еще и самый мощный маг-стихийник на нашем потоке. Когда ты одной молнией превратила тренировочный манекен в угли — у Ирвинга, наверное, чуть родимчик не приключился от расстройства за инвентарь.
Андерсу на миг кажется, что по лицу Сураны проскальзывает замешательство, но она передергивает плечами и улыбается Йовану в ответ.
— То есть ты думаешь, что меня возьмут в спецагенты, только потому, что я не ленюсь тренироваться в применении боевых заклинаний? Хорошо. А остальные?
Йован оглядывает присутствующих, пристально всматривается в лица, останавливает взгляд на Андерсе.
— Андерса наверняка загонят в какую-нибудь жопу мира, где он все три года будет подыхать от скуки и лечить насморк, повышенное давление и геморрой у местных старух.
— Согласен, — откликается Андерс. — После моего последнего эпического выступления и пересдачи половины сессии осенью, меня точно не числят в лучших студентах, которым достаются самые хорошие предложения.
— Ты так говоришь, словно это фигня, а не три года, выброшенные впустую! — горячится Сурана.
— Это действительно фигня. Я знал, что прогулы и отлучки из Кинлоха на концерты в Денерим или погулять по Вал-Руайо не пройдут даром. Просто был готов заплатить эту цену ради впечатлений здесь и сейчас. Возможно, Йован прав и мне придется поехать на дальние выселки лечить селян. Но зато у меня сразу будет практика в реальных условиях, которая зачтется мне за интернатуру по общей терапии, кардиологии и проктологии, если речь и правда пойдет о старушках с насморком, давлением и геморроем. Зато потом я буду нарасхват, а бедняги, которых запихают в крупные клиники, лет пять будут таскать инструменты за тамошними светилами, приносить им кофе, делать бумажную работу и, в лучшем случае, выполнять простенькие назначения.
— Но разве вы, целители, не практикуетесь тут, в университетской клинике? — подает голос Сильвия, его сегодняшняя подружка. Она учится тремя курсами младше и в восторге от того, что спит не просто с выпускником, а с известным на весь Кинлох бунтарем и заводилой.
— Практикуемся, конечно. Целитель должен совершенствоваться постоянно, иначе из него нихрена не выйдет. Но одно дело университетская клиника в период учебы, и совсем другое — возможность лечить пациентов самостоятельно.
— Ну ладно, — перебивает Сурана. — А что насчет Сол?
Солона Амелл отрывается от созерцания льдинок в своем стакане и рассеянно улыбается.
— Сол, я думаю, останется здесь, — уверенно говорит Йован. — На кафедре энтропии одно свободное место для диссертанта, и оно достанется ей, наверняка. Потому что ну кому еще? Герде? У нее средний балл на одну десятую ниже, и она не любимица Ирвинга, как наша Сол. Про Этана я вообще молчу — против лучшей студентки выпуска у него нет ни одного шанса.
— Создателю твои слова в уши, Йован! Как бы я хотела, чтобы ты был прав! — отзывается Амелл. — Потому что я ужасно, просто ужасно боюсь.
— Слушай, монна всезнайка, уж тебе-то чего бояться, — хохочет Сурана, хлопая подругу по плечу. — Кто еще будет двигать науку, если не ты?
— Я боюсь, что мои родители договорились с Ирвингом, и он отправит меня в Киркволл.
Финн оживляется.
— А что? Тоже шикарный вариант, между прочим, — говорит он. — Я даже хотел перевестись туда, но родители уговорили остаться здесь. Там отличная научная база. И публикаций за последние два года у них больше, чем у нас. Да и финансирование получше, скажем прямо. Киркволл все-таки.
— Финн, ты не понимаешь, — по голосу Солоны Андерс догадывается, что она совершенно пьяна. — Там… там мама.
— В смысле? — хлопает глазами Финн. — Я всегда думал, что ты любишь родителей.
— Люблю. Просто… — Она вздыхает, и залпом выпивает свой коктейль. — Слушайте, я такая пьяная! Налейте еще.
— Чего замолчала? — Йован пододвигает ей новый стакан, и выразительно смотрит, ожидая продолжения.
— Уф-ф, ладно, — сдается Солона. — Я люблю родителей. Но моя мама — она… обволакивает. Знаете, как в «Жизни животных» показывали удава, который жрет нага. Он его обвивает своими кольцами, а потом заглатывает, начиная с головы. Пара минут — и только ножки из пасти торчат и дергаются. Мне иногда кажется, что, если бы она могла — она бы засунула меня обратно в свой живот, чтобы я никуда не делась. Когда я приезжаю домой, я чувствую себя так, словно меня заперли в аквариум, и стенки этого аквариума тихонько сжимаются. Знаете, как мне удалось перевестись в Кинлох? Я пересказывала маме сплетни о том, что Орсино, первый чародей — на самом деле не ученый, а пустое место, и занял свой пост только потому, что женат на Мередит — тамошнем Рыцаре-командоре. Что он убивает научный процесс, присваивая чужие наработки, а вопросы обучения не контролирует вообще. Мама решила, что учиться я должна в престижном месте, а Казематы с таким первым чародеем не подходят под заданные параметры.
— Нифига себе! — хохочет Андерс. — Сколько лет тебе было?
— Двенадцать.
— И ты уже была законченной интриганкой!
— Мамина школа, — вздыхает Солона. — И потом, дело не только в маме. Вы все знаете почему я хочу тут остаться.
— Каллен? — наивно интересуется Финн.
— Ну а то! Конечно, наш симпатичный кудряшка! — глумливо ржет Сурана. — Кстати, о симпатичных, — Она запускает руку под футболку Йовану и принимается его щекотать. — А что насчет тебя?
— Нерия, хватит! Прекрати! — Йован заставляет ее сесть ровно и довольно улыбается. — Я, безусловно, останусь на кафедре магии крови. Учитывая, что за три последних выпуска я — единственный, кто выбрал эту специальность, а два предыдущих диссертанта уже защитились и теперь один преподает в Неварре, а другой в Старкхевене.
— Чувак, я всегда знал, что ты — конченый извращенец, — говорит Андерс. — Магия крови, охренеть можно. Я первую вводную лекцию общей теории до сих пор с ужасом вспоминаю.
— Основа основ для желающего творить на крови — «Двадцать семь принципов безопасности», — занудным, гнусавым голосом затягивает Финн, подражая Ульдреду — профессору магии крови, но не выдерживает и заливается хохотом.
— Во-во, двадцать семь гребаных принципов безопасности, — подхватывает Андерс. — А еще там было что-то про сорок три принципа разумности и еще какая-то херня.
— Это не херня, — отмахивается Йован, кажется, совершенно не обиженный за пренебрежение к его специализации. — Это то, что позволяет магу не дать демонам сожрать его заживо.
— Магу многое помогает не дать демонам, — глумливо ржет Сурана. — Молнии и огонь на них, знаешь ли, нехило действуют, если не ошибиться в применении.
— Вы все не понимаете, — с выражением бесконечного терпения на лице говорит Йован. — Я не о том, что демон вылезет и укусит меня за жопу. Я о том, что любой демон мечтает сожрать наш мозг, наше сознание, нашу личность, наконец. Когда ты, Андерс, призываешь духов тени, чтобы усилить целительские заклинания — ты привлекаешь также внимание демонов. Когда Нерия заставляет стихии подчиняться жестам ее прелестных пальчиков — она привлекает внимание демонов. Когда Сол почти сворачивает в трубочку пространство, кастуя массовый паралич, она привлекает внимание демонов. Это все знают. Но, когда я прокалываю палец, чтобы сотворить заклинание на капле своей крови — я привлекаю в десятки раз больше демонов, чем каждый из вас. Демоны до сих пор думают, что каждый маг крови — идиот, лопающийся от тщеславия или зеленеющий от зависти, не способный как-то еще подчинить себе окружающий мир. И это даже хорошо, потому что, когда они допрут что к чему — они придумают новые способы присесть нам на уши, и тогда лично я не дам за жизнь любого мага крови и дырявого медяка.
— А мне было жалко ту демонессу, которую Ульдред призвал, когда у нас была вводная лекция, — вдруг говорит Сильвия. — Она была такая грустная. Говорят, Ульдред ее постоянно призывает.
— Ты про Дезире? — интересуется Финн.
Сильвия кивает.
— Вот поэтому — очень хорошо, что ты не выбрала своей специализацией магию крови, — наставительно говорит Йован. — Ульдред и правда всегда призывает ее, чтобы продемонстрировать первогодкам настоящего демона желания. Но жалеть ее — нонсенс. Она просто демон, который, если представится возможность, превратит твое хорошенькое личико и красивую фигурку в уродливую, бесформенную тушу — безумную груду мяса. Опять же, поэтому маг крови должен быть отчасти циником и пофигистом.
— А еще лучше — психопатом, — вворачивает Андерс.
— Нет, психопатия не подходит, — серьезно отвечает Йован, таким тоном, словно всерьез размышлял — не обзавестись ли ему самому этим расстройством. — Психопат плохо контролирует фрустрацию, и запросто ловится на простенькие психологические крючки…
Дверь распахивается, пропуская внутрь Каллена, любовника Солоны — храмовника, атлета и просто хорошего парня.
— Привет всем, — улыбается он, усаживаясь рядом с Сол — та тоже расцветает обворожительной улыбкой.
— Привет чувак, — отзывается Андерс. — Налей себе чего-нибудь.
— Не, спасибо. Я, пожалуй, воздержусь. Голова как чугунная — только сменился.
— Каллен, тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком правильный? — ехидно осведомляется Йован.
— Ты же и говоришь постоянно.
— И вот как прикажете вести легкую застольную беседу с таким человеком? — картинно прикладывает руку к лицу Йован. — Если он на риторический вопрос серьезно отвечает!
— Вот поэтому, — Солона с довольной физиономией поднимает вверх палец. — Поэтому, несмотря на все твое ерничанье, нету у тебя силы против моего парня.
Она обвивает руками шею Каллена и звонко чмокает его в гладко выбритую щеку.
— У-уууууу, Сол, ты пьяна как сапожник, — он слегка морщится, принюхиваясь.
— Как два сапожника, милый, — отзывается она и тихонько икает.
— Она завтрашнего распределения боится, — встревает Андерс. — Потому и нажралась.
— Знаете, я ее, пожалуй, заберу, — Каллен решительно встает и подает руку Солоне. Та пытается последовать за ним, поднимается и тут же падает обратно на диван.
— Разъеби меня Создатель, — ржет Андерс. — Первый раз вижу, чтобы наша Сол накидалась до такой степени.
— Да ладно тебе, — укоризненно качает головой Каллен. — Ну боится человек. Короче, пойдем мы. Поздравляю и все такое.
С этими словами он подхватывает Солону на руки и несет к выходу.
Торжественный вынос Солоны Амелл словно дает сигнал к концу вечеринки. Сперва, хихикая и тискаясь, уходят Нерия и Йован, вслед за ними степенно удаляется Финн.
Андерс запирает дверь, радуясь, что не нужно договариваться с соседом, чтобы он куда-нибудь свалил. Его сосед — Карл Текла — выпустился прошлым летом и последний год Андерс жил один. Сильвия подходит к нему, прижимается всем телом и, запрокинув голову, подставляет губы для поцелуя.
— Ну, мы идем в постель? — капризно осведомляется она, когда он отрывается от ее губ.
— Конечно, идем. Завтра меня, возможно, распределят в зажопинские выселки, и мы еще долго не увидимся.
— Ты ведь будешь мне звонить и писать?
— Непременно, — автоматически откликается Андерс, стаскивая с нее футболку.
Год 15:29, 20 Фервентиса
Каллен по привычке просыпается за две минуты до звонка будильника. На часах 7:58, за окном сияет летнее утро. Рядом, зарывшись в подушку и натянув одеяло чуть ли не до носа, спит Солона. Каллен чувствует, как его губы сами собой растягиваются в улыбке, осторожно пропускает между пальцами прядь ее волос, легко целует в висок. Он успевает заткнуть будильник за миг до того, как тот зазвонит, и выбирается из постели с предчувствием хорошего дня.
Умывшись холодной водой, чтобы разогнать остатки сонливости, он чистит зубы, натягивает штаны и майку, сует ноги в кроссовки, и отправляется на пробежку.
Обогнув башню Кинлоха с востока, он выходит к роскошному спорткомплексу, построенному на деньги родителей Финна: засеянное ярко-зеленой травой поле стадиона окаймляют беговые дорожки, трибуны готовы в любой момент принять до восьмисот зрителей, панорамные окна тренажерного зала отражают солнечные лучи. Перед входом установлена полированная медная табличка, сообщающая, что все это великолепие подарено Кинлоху четой Альдебрантов. Каллен проходит мимо трибун и начинает размеренно наматывать круги по беговой дорожке. Сначала ему тяжело — плохо разогретые мышцы каменеют, требуя прекратить издевательство, дыхание норовит сбиться, но вскоре он входит в ритм и все неприятные ощущения испаряются, оставляя только удовольствие от физической нагрузки и контраста ощущений прохладного утреннего ветерка на разгоряченной коже.
Когда он завершает пятый круг, за спиной слышится легкое дыхание и справа от него появляется Нерия Сурана, подстраивается под его скорость и ритм. Каллен кивает ей, чтобы разговором не сбить дыхание, но молчать явно не в ее планах.
— Твоя еще дрыхнет? — насмешливо осведомляется Нерия.
— Угу, — снова кивает он.
— Как проснется — будет головой мучиться. Забеги потом на кухню, попроси рассольчику для бедной девушки.
— Забегу, — отвечает Каллен на выдохе.
— Давай наперегонки, что ли? А то скучно. Три круга?
Он кивает, и Нерия резко набирает скорость, мгновенно опережая его на пару ярдов. Каллен продолжает бежать ровно, экономя силы. Мелкая даже для эльфийки, она весит вдвое меньше него и пользуется своим преимуществом, уверенно держась впереди. Так они завершают один круг и пробегают две трети второго. Каллен медленно наращивает скорость, сокращая отрыв. К середине третьего круга Нерия начинает выдыхаться, основательно выложившись в начале, и он позволяет себе еще приблизиться, готовится выдать мощный спурт перед финишем. Нерия оглядывается и прибавляет скорость, понимая, что он задумал, но разрыв неуклонно сокращается. За пять ярдов до финиша Каллен резко ускоряется, вкладывает в рывок все силы. Финиша они достигают почти одновременно. Несмотря на усталость, Нерия — великолепная бегунья: тренированная, выносливая, азартная, так что ему едва удается обойти ее на полкорпуса. Остановившись, они оба упираются ладонями в колени, выравнивая дыхание.
— Чувак, ты крут, — выдыхает Нерия. — Я была уверена, что сегодня обгоню тебя.
— Ты зря растрачиваешь силы на старте, — отвечает Каллен. — Вовсе не обязательно сразу делать такой разрыв.
Она усмехается и, переведя дух, кивает в сторону турника, установленного на площадке перед тренажерным залом, Каллен кивает в ответ.
Спустя десять минут, подтянувшись сотню раз, он чувствует, что выполнил поставленную задачу и соскакивает с турника. Сурана из вредности подтягивается еще раз и спрыгивает рядом с довольной физиономией.
— Ну хоть тут я тебя сделала, господин храмовник!
— Ты невероятно крута, госпожа маг! — улыбается он и отправляется обратно в башню, чтобы принять душ.
***
Выйдя из душевой Каллен нос к носу сталкивается с Йованом, подпирающим стену напротив.
— Привет, чувак. Как твои спортивные успехи? — по губам Йована змеится ехидная ухмылка, ясно показывающая, что он считает утренние пробежки глупой тратой времени и сил.
— Неплохо, — отвечает Каллен. — А ты тут откуда в такую рань?
— Да вот, принес тебе благую весть. Сегодня утром я почти как Андрасте, возвещающая рабам об освобождении.
— О чем это ты?
— О том, что я знаю способ как гарантировать, что Сол не распределят в Киркволл или еще куда-нибудь.
— И как же?
— Да все просто, — Йован загадочно улыбается. — Ты же влюблен в нее, а она в тебя, наверняка вы, голубки, планировали пожениться.
— Планировали, — кивает Каллен, проглатывая рвущуюся с языка ответную колкость — в словесном поединке с Йованом у него мало шансов.
— Так почему бы вам не пожениться прямо сегодня?
— Зачем? — искренне удивляется Каллен.
— Затем, дурья башка, что в этом случае Сол сможет потребовать распределения по месту службы мужа. Которое находится — дай-ка подумать — здесь, в Кинлохе.
Улыбка Йована делается невыносимо самодовольной. На какой-то миг Каллену хочется резко осадить его, сказав что-то типа: «Не лезь в нашу личную жизнь» или «Мы сами разберемся, когда нам жениться», но он понимает, что Йован прав, и это действительно хороший вариант. Вот только…
— Как ты себе это представляешь? — интересуется Каллен. — Распределение в полдень, сейчас десять минут одиннадцатого. Где мы, по-твоему, можем пожениться за оставшееся время?
— На этот счет не волнуйся, — Йован покровительственно хлопает его по плечу. — Я обо всем уже договорился. Приходите в часовню через сорок минут и все вам будет.
— Хорошо, — ошеломленно кивает Каллен. — Но смотри, если это твоя очередная шуточка…
— Сегодня такое чудесное утро, Каллен. Стоит ли омрачать его глупыми угрозами? Да и с чего бы мне так шутить над Сол? Она мой друг.
— Спасибо, Йован, — Каллен пожимает ему руку и отправляется в свою комнату.
Солона еще спит, плотно завернутая в одеяло. Каллен с удовольствием наблюдает за ней, с улыбкой вспоминая, как Кэррол, его сосед по комнате, увидев его ночью с Солоной на руках, сделал трагическое лицо и, ворча что-то в духе «Замучили со своими любовями», ретировался спать к кому-то из сослуживцев.
— Эй, соня, пора вставать, — Каллен целует ее в висок, проводит пальцем по щеке, осторожно сжимает ее плечо.
— Который час? — Просыпаться ей явно не хочется.
— Десять двадцать. Через час сорок распределение, а у нас еще есть одно важное дело.
— Ты о чем? — Она садится в постели. Растрепанные волосы падают на лицо и плечи каштановой пеленой. Пальцы рук прижаты к вискам — очевидно после вчерашнего у нее болит голова.
— Есть способ сделать так, чтобы тебя точно оставили тут на кафедре.
— Серьезно? — с Солоны мигом слетает вся сонливость. — И как же?
— Нам надо пожениться.
— Ты шутишь что ли? При чем тут это?
— Я не шучу. Йован сказал, если мы поженимся, ты сможешь потребовать распределения туда, где служу я. То есть остаться тут. Так что… — с этими словами он, порывшись в ящике своего комода, достает маленькую коробочку, обтянутую фиолетовым бархатом.
Держа коробочку в руках, он опускается на колено и протягивает её Сол, откинув крышку. Внутри располагается прабабушкино кольцо, которое мама выслала ему два месяца назад. Крошечный бриллиант, меньше четверти карата, рассыпает искры с полированных граней.
— Солона Амелл, я люблю тебя и хочу на тебе жениться, — торжественно произносит Каллен. — Ты выйдешь за меня?
Сол застывает на миг, прижав пальцы к губам, потом кивает, берет кольцо и надевает его на палец. Каллен поднимается и, осторожно обняв ее, бережно целует. Мысли в его голове путаются, взрываются ярким фейерверком, рассыпаются ворохом цветов и сердечек, словно в детских мультиках.
— У нас мало времени, — шепчет он ей на ухо.
— Поняла, — почему-то тоже шепотом отвечает она и отправляется умываться.
***
В часовню они приходят ровно без десяти одиннадцать. Йован и Нерия уже ждут их.
— А вот и наши будущие молодожены, — хихикает Нерия. — Ну что, пошли жениться?
Красивая молоденькая послушница (кажется, ее зовут Лили) провожает их к алтарю, где ожидает преподобная мать Электра. Каллен чувствует себя на удивление спокойно, хотя раньше, когда он размышлял о свадьбе с Сол, полагал что будет нервничать. Она держит его за руку, ее пальцы слегка дрожат.
После короткой церемонии мать Электра предлагает жениху поцеловать невесту. Они с Сол быстро целуются, и она прижимает к груди свидетельство о браке.
— Теперь тебе осталось только сообщить Ирвингу, — встревает Йован. — Он поймет, не дурак.
— Спасибо тебе, Йован, — искренне говорит Каллен. — Пойдемте что ли?
— Идите, я догоню, — отмахивается он.
Каллен с Солоной и Нерией выходят из часовни и направляются наверх к залу Истязаний, где будет происходить распределение, но на полпути Нерия вдруг останавливается.
— Я… забыла кое-что, — говорит она, странно дергая плечом. — Подойду позже.
С этими словами она разворачивается и уносится со всех ног обратно в сторону часовни. Солона задумчиво смотрит ей вслед.
— Что такое? — Каллен тоже начинает беспокоиться.
— Ничего… Не знаю. Ладно, пойдем.
Перед массивными дверями уже собираются выпускники, разбиваясь на группки по интересам. Кто-то обсуждает политику, кто-то кино или книги, кто-то — как здорово оторвались накануне. В углу перед лестницей, за шатким столом с разложенными на нем буклетами, со скучающим видом сидит симпатичный рыжеватый парень в серой футболке, обтягивающей впечатляюще рельефную мускулатуру, с эмблемой Серых Стражей на груди.
— О, смотри-ка, — Солона дергает Каллена за рукав. — Стражи в этом году прислали новенького. Раньше был такой бородатый возрастной мужчина, помнишь?
— Помню, конечно. Интересно, почему заменили?
Они проталкиваются к столику и встречают удивленный взгляд светло-карих глаз стража.
— Простите, можно спросить? — вежливо обращается к нему Солона.
— Конечно. Думаете присоединиться к нашему ордену?
— Нет, мы хотели узнать насчет стража, который был раньше. Такой… смуглый, бородатый брюнет.
— Дункан, — кивает молодой страж. — Он в этом году немного занят, решили послать меня. Возможно, надеялись, что мне удастся привлечь немного симпатичных девушек в наши ряды.
— У вас в ордене нехватка женщин? — улыбается Солона.
— Вы не представляете, какая, — сверкает ответной улыбкой страж. — Если бы их было еще меньше — про нас бы распускали слухи, что мы… ну… друг с другом… Если вы понимаете, о чем я.
Каллен хочет сказать, что подобные слухи и так ходят, и не только про стражей, но вокруг вдруг начинается толкотня и какие-то крики. Он машинально задвигает Сол себе за спину и пробирается сквозь уплотнившуюся толпу.
У входа в холл беснуется Нерия Сурана, разъяренным мабари наскакивая на Йована и размахивая руками.
— Что, не нравится, мудак тупой? — вопит она. — Блядун гребаный! Охренеть устроился!
— Тебе не кажется… — начинает было Йован, но договорить ему не дают.
— Мне кажется, что тебе давно пора наподдать, — вопит Сурана и, подтверждая свои слова, резко и коротко бьет Йована в лицо. Тот хватается за нос, между пальцев просачивается тяжелая капля крови. Каллен с тревогой видит как в его взгляде мелькает что-то нехорошее, что-то, напоминающее готовность уничтожить обидчицу на месте. Он проталкивается вперед сгребает Сурану в охапку и тащит ее прочь от Йована, в угол. Солона следует за ними, возбужденно гудящая толпа смыкается за ее спиной.
— Пусти! — вырывается Нерия. — Я еще не все говно из этого урода вышибла!
— Перестань! Хватит уже! — пытается вразумить ее Каллен.
— Отпусти меня! — почти рычит она. — Или хуже будет!
— Нерия, да что случилось, объясни? — Сол обнимает подругу за плечи, помогая Каллену удерживать ее.
— Что случилось? Случилось то, что я любила мудака! — вопит Сурана. — Ты представь — возвращаюсь я в часовню. Хотела обсудить с ним один вопрос. Захожу и слышу его голос — он какой-то бабе втирает: «Люблю, трамвай куплю», да «Ты самая прекрасная, никто с тобой не сравнится». А баба аж течет вся, чуть не мурлычет ему в ответ какой он охуенный и клевый. Я так и застыла. Сразу в голове паззл сложился из всяких мелких моментов, от которых я отмахивалась. Ну я подкралась тихонько, за угол заглянула, а он там с послушницей из часовни лижется — с этой коровой сисястой.
— Создателева срань! — вырывается у Каллена.
— Именно, чувак, — внезапно всхлипывает Сурана. — Она самая. Я и так на нервах была из-за распределения. Думала попроситься куда-нибудь поближе. Вон хоть в Редклифф. Чтобы с ним, мудаком, чаще видеться. А он, скотина, уже другую бабу клеит. Ну да, кто же ему, козлу винторогому, постельку греть будет, когда я свалю.
С каждым словом из ее глаз все сильнее катятся слезы. Она закрывает лицо руками и утыкается в грудь Солоне. Та гладит ее по плечам.
Каллен чувствует себя ужасно неловко — не знает, что сказать или сделать, но внезапно его осеняет. Он снова пробирается сквозь толпу к выходу — Йован, окруженный группой сочувствующих, кидает на него неприязненный взгляд и прижимает к носу пакетик со льдом. Спустившись на пару этажей ниже, Каллен находит кофейный автомат, кидает в прорезь пару монет и, спустя минуту, вытаскивает из окошечка картонный стаканчик, увенчанный шапкой молочной пены. Стараясь не расплескать, он возвращается назад и застает Солону и Нерию в компании молодого стража.
— … еще неизвестно кому повезло, — говорит страж, лучезарно улыбаясь. — Мне кажется, что такая милая и отважная девушка обязательно встретит мужчину, который сможет оценить ее по достоинству!
— Что-то мне сдается, — угрюмо отвечает Нерия, — будто ты на себя намекаешь.
— А что если и так? — страж вдруг заливается румянцем.
— Хм… не знаю, — Нерия поворачивает голову и смотрит ему в лицо. — Ты это серьезно?
— Нет, конечно, — идет на попятную страж. — По крайней мере не так сразу. Надо будет тебя с начальством познакомить. Вдруг оно не одобрит.
— А чего не с родителями? — улыбается Нерия.
— А я сирота, — в тон ей отвечает страж.
Каллен вежливо кашляет, чтобы обратить на себя внимание.
— Вот, — он протягивает стаканчик с кофе Нерии. — Выпей.
— Ага, — она берет стаканчик и делает глоток. — Офигенно! Спасибо, чувак. Ты настоящий друг.
— Всегда пожалуйста. Сол, можно тебя на минутку? — Каллен берет жену под локоть и отводит в сторонку.
— Тебе пора? — спрашивает она.
— Да, у нас сегодня стрельбы. В общем… удачи тебе на распределении. У тебя теперь все козыри, — кивает он на свидетельство, торчащее из кармана ее джинсов. — Буду ждать известий, монна Резерфорд!
— Мне нравится как это звучит, — улыбается она, притягивает его к себе за шею и легонько целует в губы. — Ступай. Увидимся вечером, дорогой муж.
— Мне тоже нравится как это звучит, — отзывается он и направляется к выходу. «Дай-ка мне почитать ваш буклетик», — слышит он, проходя мимо Сураны, все еще беседующей с молодым стражем.
***
Ближе к вечеру довольный Каллен направляется к себе, чтобы переодеться в цивильное, и пригласить молодую жену — само слово «жена» вызывает у него в животе сладко тянущее ощущение — в кино. Его бойцы отстрелялись на отлично, и ему хочется позволить себе маленький загул. Спустившись на этаж, где расположены комнаты студентов-старшекурсников, он поворачивает за угол и нос к носу сталкивается с сэром Грегором — рыцарем-командором Кинлоха.
— Лейтенант Резерфорд! — рявкает тот.
— Сэр! — Каллен вытягивается во фрунт и щелкает каблуками.
— Вольно! Из твоих сегодня трое дежурят?
— Так точно, сэр!
— Остальные?
— Свободное время, сэр.
— Отлично. Значит у тебя тоже. Давай-ка пройдемся, — с этими словами сэр Грегор разворачивается и, не оглядываясь, направляется к другой лестнице. Каллен пристраивается рядом и удивленно смотрит на командира.
— Я слышал тебя можно поздравить, лейтенант, — лицо Грегора непроницаемо как вырезанная из дерева маска.
— Да сэр, спасибо сэр.
— То, что ты женился — это хорошо. Офицер, желающий сделать карьеру, должен быть женат. Это производит хорошее впечатление на командование, — он поворачивает голову и, неожиданно, улыбается так, словно Каллен лично на него произвел хорошее впечатление, женившись на Сол. — Да и жену ты себе выбрал правильно. Хорошая девочка, вырастет в большого ученого.
— Я, когда женился, думал не об этом, сэр.
— Знаю я, о чем ты думал. Не дурнее тебя. В общем, для тебя с этой женитьбой все сложилось вполне удачно. И вот почему — меня тут попросили посоветовать толкового молодого офицера на свободную должность. Должность капитанская. Что это значит — объяснять, думаю, не надо.
У Каллена перехватывает дыхание. Капитанская должность означает следующее звание без полной выслуги лет. Как минимум на два года раньше. А то и на три.
— Вот я и подумал о тебе. Парень ты толковый, отличный офицер, ребята твои натасканы как надо. Да и амбиций ты не лишен.
— Я… Сэр, я не знаю что сказать.
— Не строй из себя целку, Резерфорд. Я тридцать лет тут командую. Видел, как ты на свои лейтенантские нашивки поглядываешь. Ничего плохого в этом нет. Из солдата, который не мечтает стать генералом, выйдет пшик. Так что думаешь?
— Я польщен, сэр. Это огромная честь.
— Рад, что ты понимаешь. Вот мы и пришли. Заходи, давай.
Отвлекшийся Каллен всего мгновение удивленно смотрит на дверь кабинета Первого Чародея Ирвинга, а потом решительно входит, вслед за командиром. Внутри, напротив Ирвинга, сидит удивленная Солона.
— Сэр Грегор, сэр Каллен, как чудесно, что вы смогли нас навестить, — расплывается в добродушной улыбке Ирвинг. — Прошу, присаживайтесь. Чаю? Кофе?
Каллен вежливо отказывается и усаживается на стул рядом с Сол, та вцепляется в его руку холодными дрожащими пальцами. Явно нервничает.
— Дети мои, в первую очередь я хотел бы вас поздравить, — лицо Ирвинга лучится, кажется, неподдельной радостью. — Как приятно смотреть на вас — таких юных, только начинающих настоящую, взрослую жизнь.
— Спасибо, — бормочет Сол. Каллен сдержанно кивает.
— Но все же, — продолжает Ирвинг, его взгляд становится острым и цепким, — у меня есть определенные обязанности, и я хотел бы обсудить с вами один вопрос.
— С вами связывались мои родители? — упавшим голосом спрашивает Сол.
— Да, детка, связывались. Но это неважно. То, что я хочу тебе предложить, не зависит от просьб твоей милой матушки. Дело в том, что в Киркволле…
— Сэр, вы это нарочно подстроили? — Каллен чувствует себя одураченным.
— Резерфорд, — одергивает его сэр Грегор. — Веди себя достойно.
— Но сэр…
— Ничего, Грегор. Все в порядке, — снова улыбается Ирвинг. — Нет, молодой человек, я ничего не подстраивал. И искренне собирался предоставить вашей милой супруге место на кафедре энтропии, как и планировал. Но информация о подходящей вакансии в Киркволле для вас заставила меня пересмотреть планы.
Он замолкает и долгим, внимательным взглядом смотрит на них с Сол.
— То есть вы хотите отправить меня в Киркволл, потому что там есть место для Каллена? — глаза Солоны влажно блестят. Кажется, еще миг — и она разрыдается. — Но что там делать мне? Разве вы не знаете, что говорят о тамошнем Первом Чародее?
— Солона, детка, послушай, — голос Ирвинга делается еще мягче. — Если бы в этих слухах была хотя бы малейшая доля правды — я бы ни в коем случае не допустил этого. Но, поверь, это все наглая ложь. Орсино — блестящий ученый, один из великолепнейших умов нашего времени. Просто ему повезло, или не повезло — это уж как посмотреть, жениться на рыцаре-командоре Мередит, которая на тот момент, конечно же, еще не была рыцарем-командором и даже не рассматривалась на эту должность. Жена профессора Орсино — невероятно красивая и популярная женщина. И то, что она выбрала в мужья не какого-нибудь известного политика или кинозвезду, а малоизвестного ученого, многим не дает спать спокойно. В общем, это давняя и некрасивая история, которая не имеет отношения к твоему вопросу. А то, что я скажу дальше — имеет, причем самое прямое. Дело в том, что Орсино сейчас работает над серией очень интересных экспериментов. Мы с ним часто переписываемся, и я думаю, что он нащупал новое и перспективное направление. Ему нужен в помощники талантливый диссертант, а я не знаю никого талантливее тебя, детка. Только представь будущие возможности — публикации, соавторство, думаю, ты защитишься значительно быстрее, чем если бы осталась тут. Кроме того, подумай о своем муже. Это назначение позволит ему сделать отличную карьеру. Хотя, судя по всему, он уже готов ради тебя отказаться. Что очень благородно, но весьма неосмотрительно — такие шансы выпадают не каждый день.
Каллен хочет возмутиться такой явной манипуляцией, но Грегор предостерегающе смотрит на него, и привычка подчиняться приказам командира перевешивает. Он только сильнее сжимает пальцы Сол, чтобы дать ей почувствовать поддержку.
— Хорошо, — тяжело вздыхает она. — Я согласна.
Год 15:29, 23 Фервентиса
Утром на третий день после распределения Нерия Сурана складывает в чемодан последние вещи, пристраивает сверху дорожный несессер с умывальными принадлежностями, и скептически оглядывает получившуюся конструкцию. Закрыть чемодан будет сложно — получившаяся куча вещей высится над бортиками словно хребет Морозных гор. От раздумий о том, как справиться с задачей ее отвлекает шорох. Алистер — молодой Серый Страж, утешавший ее перед распределением, стоит в дверном проеме, привалившись к косяку мощным плечом.
— Уже собралась? — Он улыбается. — Здорово. Ехать нам далеко, сама знаешь.
— Собралась, — отвечает Нерия, чувствуя, как ее губы расползаются в ответной улыбке. — Только вот не знаю, как теперь чемодан закрыть.
— Ну это не проблема. Сейчас мы его в два счета, — Алистер решительно берется за крышку, накрывает ей гору вещей и изо всех сил надавливает сверху. Удивительным образом крышка почти достигает бортика. — Чего стоишь? Закрывай.
Нерия спохватывается, и принимается застегивать молнию. Замок скрипит, но все же поддается, хоть и с трудом. Трудясь над замком, она улыбается, вспоминая ошарашенные лица преподавателей и представителей министерства, что были на распределении, когда она заявила, что хочет присоединиться к ордену Серых Стражей. Как закудахтал Ирвинг, спрашивая хорошо ли она подумала и понимает ли, что означает ее поступок. В тот момент она, несмотря на все произошедшее, чувствовала себя победительницей.
— Ну вот, я же говорил, — Алистер подхватывает закрытый чемодан. — Пойдем?
Нерия кивает, окидывает прощальным взглядом комнату, в которой прожила последние три года, и направляется вслед за Алистером. В башне царит гулкая пустота. Студенты уже разъехались на каникулы, часть преподавателей — тоже. Пустой главный холл, пронизанный солнечными лучами из высоких стрельчатых окон, выглядит невероятно торжественно. Нерия заскакивает к коменданту, чтобы отдать ключи от комнаты, и останавливается посреди холла, задрав голову, и разглядывая лепнину на высоком сводчатом потолке. Ей хочется попрощаться с Кинлохом, словно башня — живое существо, способное понять ее чувства. Алистер стоит рядом с ее чемоданом в руке и тоже с интересом разглядывает потолок.
— Кис-кис-кис, иди сюда, маленький, — голос Андерса отвлекает ее от созерцания. Сам Андерс появляется в дверях с сэром Пушистиусом — местным котом — на руках. Сэр Пушистиус явно недоволен, что его поймали — выражение его мордочки словно намекает, что при первой же возможности он сожрал бы наглого человека, посмевшего схватить своими грубыми лапами благородное животное. Андерс, впрочем, на недовольство кота внимания не обращает — его лицо в этот момент лучится нежностью. С видом заговорщика он извлекает из кармана пакетик дорогущего лакомства для кошек — хрустящих подушечек с начинкой из паштета, вскрывает его, и подносит к недовольной кошачьей морде. Пушистиус еще несколько мгновений продолжает делать вид, что его разгневали, но, принюхавшись, меняет гнев на милость и снисходительно мяукает. Андерс достает одну подушечку и предлагает коту. Тот, не заставляя себя больше упрашивать, с хрустом съедает предложенное лакомство.
— Андерс, что ты делаешь? — интересуется Нерия.
— Прощаюсь с котиком, — отвечает Андерс, не отрывая от Пушистиуса влюбленного взгляда.
— Ты же его перекормишь. Он и так толстый.
— И ничего не толстый. Он просто пушистый. Хороший, маленький котик.
— Что-то у меня подозрения, что ты собрался похитить кота, — ехидничает Нерия.
— Я бы с удовольствием, — совершенно серьезным тоном отвечает Андерс. — Но мне ехать слишком далеко — это было бы для него ужасным стрессом само по себе. Да еще и адаптация на новом месте. Нет, я не заберу его.
С последними словами он тяжело вздыхает, продолжая скармливать Пушистиусу лакомство. На кошачьей морде сохраняется выражение презрительной снисходительности, но ест он, тем не менее, с большим аппетитом.
— Ты собрался уже? — снова окликает Андерса Нерия.
— Да. Я хотел еще вчера уехать, но попросили задержаться, чтобы захватить для тамошнего медпункта медикаменты и оборудование.
— А куда тебя загнали?
— Хэтфилд. Это сорок миль к югу от Остагара.
— Нихрена себе.
— Да все нормально. Отличное место, чтобы начать самостоятельную практику. — Андерс легкомысленно улыбается.
— Ну, удачи тебе, — Нерия хлопает Андерса по плечу, и собирается уходить, когда в холле появляются Каллен, нагруженный двумя здоровенными дорожными сумками и рюкзаком, Сол, держащая в руках еще одну небольшую сумку, Финн, за которым тащит чемоданы надменного вида парень в дорогом костюме, и — сердце Нерии пропускает удар — Йован с небольшим чемоданом на колесиках. На носу у Йована красуются большие солнцезащитные очки, но здоровенный синяк, расплывшийся под оба глаза, все равно предательски выглядывает из-под их нижней кромки.
— О, и вы здесь! — улыбается Сол. — Нерия, ты ключ сдала?
— Ага, — кивает она, старательно делая вид, что не замечает Йована.
— Слушайте, — говорит Андерс, — А давайте сфотографируемся все вместе. На память о том, как здорово мы тут тусовались!
— Как ты себе это представляешь? — в голосе Йована как обычно сквозит ехидство. Кто-то же должен держать фотоаппарат.
— Йован, — снисходительно качает головой Андерс. — Будь проще, и люди к тебе потянутся.
С этими словами он, по-прежнему прижимая к себе сэра Пушистиуса, оглядывается, выуживает из кармана джинсов телефон и протягивает его Алистеру.
— Снимите нас, пожалуйста.
— Без проблем, — откликается Алистер, опускает на пол ее чемодан и берет телефон. — Вставайте поближе друг к другу.
Андерс деловито машет рукой, призывая всех встать возле него. Нерия дожидается, когда Йован встанет рядом с Финном и пристраивается с другой стороны, об руку с Сол. Алистер делает несколько снимков, отдает телефон Андерсу и тот пересылает всем фотографию.
— Нерия, — окликает ее Йован.
— Чего тебе? — она чувствует себя неуютно, воздух между ними сгустился, кажется, настолько, что его можно резать ножом.
— Я хотел тебе кое-что сказать. Отойдем в сторонку?
Нерия кивает и идет за ним к окну.
— Нерия, послушай. Я… Мне нужно столько тебе сказать, — он пытается взять ее за руку.
— Не трогай меня, — она отступает на шаг. — Говори, что хотел.
— Я понимаю, что поступил отвратительно, и ты вряд ли меня простишь. Но все же хочу сказать «прости меня». Оправданий я не ищу, да и чем тут можно оправдаться. Просто… Просто я хочу, чтобы ты знала, что я горько сожалею о том, что все так получилось. Я не хотел. Честно.
— Я не сержусь, — тихо говорит она, хотя на самом деле не просто сердится, а прямо сейчас испытывает желание снова расквасить ему нос. — Все уже в прошлом, Йован.
— Но… Ты вступила в орден Серых. Если это из-за меня, из-за того, что я сделал, то тебе еще не поздно отказаться. Ты всегда была импульсивна, и я не прощу себе, если ты упустишь хорошие перспективы ради желания…
— Замолчи, Йован, — перебивает она. — Мир не крутится вокруг тебя. Я сделала свой выбор сама. Не льсти себе, что это жест отчаяния от того, что ты мне изменял. Я взрослая, совершеннолетняя, дипломированный маг. Ты на мои поступки не влияешь. Ни сейчас, ни в будущем.
— Но…
— Хватит. Мне пора идти. Меня ждут.
Она направляется к выходу, и чувствует как внутри бурлит и искрится невероятная радость. Стать одной из Серых Стражей, понимает она, и правда ее собственный выбор, не связанный ни с Йованом, ни с кем-то еще. Гордая собой невероятно, она выходит из-под сумрачных сводов башни в яркий, звенящий птичьими трелями день. Алистер уже ждет ее у внедорожника военного образца, с гербом ордена на крышке капота.
— Запрыгивай, — говорит он, улыбаясь. Нерия улыбается ему в ответ и оглядывается.
Йован, вышедший вслед за ней, не спеша направляется к длинному мосту через озеро, который приводит в крохотный городок Стоунволл. Каллен запихивает сумки и рюкзак в багажник своего древнего полноприводного «Бронто». Андерс, чья не менее древняя, но очень изящная и вычурная «Галла» с откинутым верхом, битком набита какими-то коробками, проверяет веревки, которыми они привязаны для надежности. Финн, для которого тип в дорогом костюме уже открыл дверь здоровенного, наглухо затонированного родительского «Бриджстоуна», оглядывается, отмахивается от своего провожатого и, подойдя к Нерии, обнимает ее.
— Мне будет тебя не хватать, — тихо шепчет он.
— Мне тоже, Финн, — также шепотом откликается она и целует его в щеку.
— Удачи тебе, Нерия Сурана. У тебя все получится, — с этими словами он, больше не оглядываясь, направляется к машине.
Обескураженная, Нерия забирается на пассажирское сиденье и опускает стекло.
— Йован, — слышит она голос Финна. — Тебя подвезти?
— Нет, спасибо, — откликается Йован, уже почти дошедший до моста.
— Ну что, поехали? — Нерия поворачивается к Алистеру, тот подмигивает ей.
— Поехали, — он резко трогает с места и, проезжая мимо Йована, слегка принимает вправо, окатывая того веером брызг из почти высохшей лужи перед самым мостом. Не в силах сдержать смех, Нерия высовывается в окно, и, наблюдая как Йован отряхивается, чувствует, что ее отпустило — она действительно больше не злится на него. Усевшись поудобнее и пристегнувшись, она улыбается в ответ на озорную улыбку Алистера, достает телефон и открывает присланный Андерсом файл. Фото получилось красивое — они шестеро стоят посреди огромного, залитого солнечными лучами зала на фоне великолепного витража. Нерия увеличивает фото и всматривается в лица — она сама выглядит задумчивой, Сол и Каллен словно светятся изнутри, Андерс прижимает к себе сэра Пушистиуса, на морде которого написано бесконечное терпение, Финн безмятежно улыбается, а Йован, несмотря на темные очки и выглядывающий из-под них синяк выглядит, как всегда, образцом самодовольства.
Я буду скучать по ним, думает она, убирая телефон.