Автор: Молодой и Очень талантливый
Бета: Фрейд-и-Лис
Иллюстратор: Масби
Размер: 14 543 слова
Категория: джен, проблески гета
Жанр: драма, десфик, немного юмора, AU
Персонажи/Пейринг: фем!Адаар, Железный Бык, ОМП, на фоне мелькают остальные
Саммари: Мир огромен, и в этом огромном мире причудливо переплетаются десятки, сотни и тысячи судеб. У каждого есть свой предначертанный путь, своя роль, предназначение. Самое сложное — узнать его. И Хиира Адаар уверена, что свое она вот-вот поймет: все, что от нее требуется, — найти проводника.
Предупреждения/примечания: POV Хииры; смерть персонажа.
Ссылка на скачивание: скачать с mail.ru
I. Sataareth kadan hass-toh issala ebasit.
«В Вольной Марке счастье — словно морской прилив: приходит и уходит.»
— Поговорка
— Поговорка
— Ну почему я снова дракон? — девочка надула щеки, демонстративно скрестив руки на груди. Она возвышалась над своими сверстниками, и любой из них мог бы ответить: «Потому что ты похожа на дракона, такая же большая и рогатая». Но окружающие ее дети только смущенно переглядывались. Никто не хотел ссориться с ее родителями, потому что с кунари ссориться будет только самоубийца, а таких среди деревенской ребятни не было.
Неловкая пауза длилась пару минут, пока кто-то из мальчишек не сообразил крикнуть:
— Потому что ты сильная и смелая, Хиира! Как настоящий дракон!
Девочка задумчиво дернула себя за ухо и, скорчив самую страшную рожу из всех, на которые была способна, принялась карабкаться на стог сена — устраивать свое «логово». Остальные облегченно переглянулись. Признаваться, что каждый был готов обделаться от гримас девчонки, никто, разумеется, не стал.
***
Семья Хииры пришла в деревню в начале весны, смертельно напугав поначалу всех, кроме матери Беры. Она сразу заметила идущего между взрослыми ребенка. Рассудив, что даже кунари не настолько жестоки, чтобы отправлять детей на войну, мать Бера вышла им навстречу, прося представиться.
— Меня зовут… Кабетари, — с едва заметной усмешкой, мелькнувшей на изуродованных шрамами губах, сообщила женщина. — Кабетари Адаар. Мы с мужем — тал-васготы.
Она сообщила это будничным тоном, но в её серых глазах мать Бера видела отчаянный страх. Кто такие тал-васготы она знала: изредка вдоль Минантера проходили наемники, ища в деревнях легкого заработка. Изредка они заходили и в эту деревню, и среди пестрых отрядов нет-нет, да и встречались серокожие великаны.
— У нас все спокойно, — искоса взглянув на рукоять меча, виднеющуюся за плечом мужчины, сообщила мать Бера. — Ни пауки, ни иные звери не беспокоят нас. Навряд ли вам найдется здесь работа.
— Мы не ищем работы, — Кабетари запнулась на секунду, подбирая слова. — Мы ищем дом.
Мать Бера прищурилась, обдумывая, что окажется более полезным: разрешить паре остаться и использовать их явно немаленькую силу на полях и для защиты деревни, или все-таки отказать. Но долго ее размышления не продлились. Первым делом заявив, что Церковь не откажет принять в свои объятья ищущих света Андрасте, она долго беседовала с Кабетари, пока мужчина, настороженно озираясь, сидел на крыльце церкви, придерживая дочь, забравшуюся к нему на колени.
Адаар остались в деревне, поселившись на отшибе. Местные поначалу обходили их дом стороной, побаиваясь новых соседей, но те вели себя очень тихо. А затем наступило время засеивать поля, полоть грядки, править заборы и отгонять проснувшуюся дикую живность. Тогда сила кунари оказалась как нельзя кстати: женщина с ребенком помогали вспахивать самые сложные участки полей, а мужчина, которого деревенские, не запомнив имени, начали звать просто Квиг, избавлялся от блудных медведей и пауков гораздо эффективнее деревенских отрядов.
Время шло. Общая работа не превратила семью Адаар в лучших приятелей каждого соседа, но вот бояться их перестали.
К концу лета мать Бера поздравила себя с удачным решением. А уже к осени, после сбора урожая, кунари на равных сидели за общим столом во время праздников, смущенно улыбаясь. Только маленькая Хиира в детских играх все никак не могла избавиться от роли дракона, которого храбрый герой обязательно убивал в конце.
***
— Окружай!
Хиира проверила собранный для своего «логова» сор: скорлупки, веточки и прочую мелочь, которая заменяла ей огненное дыхание дракона. Для достоверности ей, наверное, стоило плеваться этими мелочами, и Хиира поначалу обдумывала эта тактику, но затем все же решила просто сбрасывать мусор на головы атакующих.
— Аск! — прошипели внизу, одергивая одного из мальчишек. Тот попытался выстрелить из самодельного лука, опережая остальных. — Рано! Вечно ты все путаешь, дубина!
Дети — отважные герои — окружали стог, и вот-вот кто-нибудь из них подует в рожок, разбудив тем самым драконицу и вызывая ее на бой. Хиира, как и решила, будет сбрасывать сор на головы атакующим, а когда он закончится — самый отважный на сегодня герой торжественно скатит ее со стога. Убьет.
Но на этот раз никто не протрубил в рожок. Обтесанная веточка, игравшая роль стрелы, взмыла над стогом и воткнулась в сено возле пятки Хииры. Та с визгом отпрянула, не удержалась и, цепляясь за сухие стебли, скатилась на землю.
— Ты — дубина! — загалдели обиженные дети. — Тебе же сказали: рано! И вообще, сегодня не твой черед! Кто дал ему лук? Аск, ты все испортил!
Хиира не слишком прислушивалась, отряхивая забившееся под одежду сено. Какая ей разница, чье право стать героем украл Аск? Дракон снова убит. Игра окончена.
Но тут стог вспыхнул. Солома занялась с треском, обжигая окружающих и нещадно чадя. Дети с визгом разбежались в стороны, на ходу хлопая себя по тлеющим плечам, а Хиира, как завороженная, обошла полыхающий стог. Пламя казалось ей странным, неестественным и пугающим, совершенно не похожим на пламя обыкновенных костров и очага: слишком быстро распространялось оно по соломе, слишком жарко горело, разбрасывая в стороны снопы искр... Оно было похоже на огонь, который иногда творила мать, чтобы повеселить Хииру. Вечерами, когда никто, кроме семьи, не видел, как она колдует. Кабетари почему-то очень не хотела, чтобы о ее магии узнали люди, поэтому Хиира, к своему огорчению, так редко видела такое пламя.
Стог, прогорая, начал рассыпаться в золу; от него, сдуваемые ветром, отваливались горящие куски и падали в тут же занимающуюся траву. Зелень дымила, дышать стало трудно, и Хиира уже готова была убежать за остальными, но услышала тихие всхлипы из-за стены дыма.
Эти всхлипы могла узнать даже она.
— Аск!
Мальчишка, попавший в огненную ловушку, поднял полные ужаса глаза на выпрыгнувшую из дыма Хииру. Он сидел на пятачке золы, полуголый и перемазанный, а его рубашка догорала в стороне.
— Это я... — еле шевеля губами, сказал Аск. Голос дрогнул, и он снова разревелся, не обращая внимания на подступающее пламя.
— Идиот, — закашлявшись, Хиира подняла мальчишку на руки. Тот скривился, когда она задела свежий ожог. — Не дергайся.
Они пронеслись сквозь горящую полосу травы, через поле, к берегу. Надеясь остудиться и сбить опасные огоньки с начавшей было тлеть одежды, Хиира с разбега влетела в воду, подскользнулась на покрытом илом камне и рухнула вместе с Аском, больно ударившись спиной о какую-то корягу и, захлебнувшись от резкой боли, на долю секунды потеряла сознание. По крайней мере, ей показалось, что она только закрыла глаза, проваливаясь в черноту, и тут же их открыла. Но очнулась Хиира уже на берегу, возле продолжающего всхлипывать мальчишки.
— Т... ты живая! — сильнее разревелся он. — Я думал, ты совсем... совсем утонула!
— Вот еще, — пробурчала Хиира, оглядываясь. Солнце, оказывается, уже начало садиться. — Живой?
— Только нога болит. Ударился, — кивнул Аск, размазывая сопли по щекам. Затем неожиданно посерьезнел и добавил: — Я не вернусь домой. Мне теперь нельзя.
— Что за глупости.
— Правда нельзя! Это же я, я поджег сено!
Хиира посмотрела на него с любопытством.
— Они начали драться, — насупившись, ответил Аск на непрозвучавший вопрос. — Я так испугался, что... не знаю, как, но я поджег сено. Я думал, что надо их как-то напугать, так, чтобы они перестали. А получилось... вот. Теперь меня заберут. Или убьют.
Совсем смутившись, мальчишка замолчал, разглядывая свои обгрызенные ногти. Затем, вспомнив что-то, обернулся к Хиире, широко раскрыв глаза:
— Ты же спасла меня! Спасибо!
Она расхохоталась:
— Злой дракон спас великого колдуна от смерти! Теперь мы заключим союз и будем непобедимы! А еще... еще мы вместе завоюем весь мир!
Хиира вскочила и принялась рычать и размахивать руками, изображая взмахи крыльев. Аск отпрянул, но затем расслабился и тоже рассмеялся. Подхватив валяющуюся на земле ветку, он грозно потряс ею над головой:
— Мой посох не знает пощады! — замявшись на миг, он спросил у Хииры: — А так вообще говорят про посох? Вроде бы, пощады не знает меч. Или топор.
Та в ответ пожала плечами.
Наблюдая, как сходит на нет дым с поля, они оставались на берегу до наступления сумерек, пока их, уставших и голодных, не нашла встревоженная Кабетари. Увидев, что с дочерью все в порядке, она глубоко вздохнула и улыбнулась:
— Вас все потеряли. Боялись, не зная, что с вами случилось.
— Мам! Мам, а Аск — великий колдун! — Хиира не заметила, как вздрогнула ее мать. — Правда, Аск? Покажи ей! Знаешь, она...
— Не стоит, — мягко прервала ее Кабетари, чуть наклонившись и взяв детей за руки. — Лучше пойдем домой, пока совсем не стемнело, и родители великого колдуна не умерли от горя. Они-то не знают, что вы живы.
— Верный дракон понесет раненого чародея! — Хиира высвободила свою руку из руки матери и, чуть присев, подставила Аску спину. Тот, смутившись, обхватил ее поперек груди, и Хиира, придерживая мальчишку под колени, побежала вперед, стараясь не запнуться.
Кабетари только покачала головой, наблюдая за детьми.
В деревне их встретила мать Бера в сопровождении храмовников. Обычно миролюбивая, она и теперь старалась говорить спокойно и в чем-то ласково.
— Как хорошо, что вы живы, — она улыбнулась детям. — Хиира, девочка моя, подойди. Нам нужно поговорить о твоем будущем.
— Что? — Кабетари сделала шаг вперед, загородив растерявшихся детей. — О каком "ее" будущем?
— В этой стране дети, показавшие способности к магии, отправляются в Круг, — мать Бера, не дрогнув, взглянула в глаза кунари. — И церковь следит за этим. Если вы решили жить здесь, то должны подчиняться.
— Но Хиира не маг, — покачала головой Кабетари.
— Она сегодня подожгла стог! Все дети видели это.
— Поджечь что-то можно разными путями...
— Она подожгла его, просто стоя рядом.
Храмовники обошли Кабетари, пытаясь достать Хииру. Та посадила тихо охнувшего Аска на землю около себя и встала спина к спине с матерью, готовая ко всему.
— Хиира. Не. Маг, —делая паузу после каждого слова выговорила Кабетари.
— И ты сможешь это доказать? Не думаю, — покачала головой мать Бера. Хиира, которую учили не влезать в споры старших, если к ней не обращаются, молча слушала, почти готовая влезть и сказать, что уж кто-то, а мать точно могла бы всем все доказать, но…
— Это не она!
Взрослые с изумлением смотрели, как Аск притянул к себе валявшуюся на дороге палку и, пошатываясь, поднялся, стараясь не опираться на больную ногу.
— Это не она, — повторил он, и Хиира подхватила его под локоть, не давая упасть. — Я поджег стог.
Мать Бера хотела было возразить, но он не дал ей. Сжав побелевшими пальцами руку Хииры, Аск рассказал, что на самом деле случилось в поле: как загорелся стог, как Хиира спасла его и, спасая, чуть не утонула. Наконец, отчаявшись и видя недоверие в глазах окружающих, он зажмурился... и чей-то забор, возле которого происходил спор, ярко вспыхнул. Ближайший к огню храмовник что—то глухо сказал. Пламя угасло.
Аск, от волнения выронивший свою палку, без сил повис на руке Хииры.
— Неожиданно, — прошептала мать Бера. — Ну что ж, мальчик мой. Значит, говорить сегодня будем о твоем будущем. Ты ведь позволишь помочь тебе?
Стоявший рядом храмовник протянул руку. После минутного колебания Аск оперся на нее, отпустив Хииру и улыбнувшись:
— Великий колдун вынужден оставить своего верного дракона. Но однажды они обязательно встретятся снова.
— И покорят весь мир, — улыбнулась та в ответ. Но пока она смотрела, как Аск, хромая, идет с храмовниками и матерью Берой, глаза Хииры немилосердно щипало.
***
После того, как Аска забрали, дети начали избегать Хииру. По разным причинам: одни были уверены, что это именно она сожгла стог, и мальчишка пострадал ни за что, другие просто дали волю своей неприязни, а третьи решили поддержать большинство. Поэтому она либо помогала матери в поле, либо просиживала целыми днями в Церкви, пытаясь научиться читать: мать Бера, тщеславно надеясь воспитать из кунарийского ребенка «настоящего андрастианина», старалась помочь Хиире, чем могла. Когда Хиира освоилась с алфавитом, помощь матери Беры свелась к разрешению брать церковные книги и объяснению значения некоторых слов.
Песнь Света завораживала Хииру. Читая, как из изменчивости и бесформенности сущего создавался порядок, как каждому созданию определялась его роль, как Создатель гневался на духов, отказавшихся исполнять свое предназначения и не создавших ничего, как огорченный Создатель сотворил новый, правильный порядок вещей, определив для всего свое время и место, и как древние магистры, решив нарушить заведенный порядок, осквернили Золотой город, она ощущала, что прикасается к чему-то вечному. И немного пугающему.
— Значит, Создатель все определил так, как оно должно быть? — уточнила Хиира у матери Беры, дочитав Песнь. — И все зло происходит потому что люди не стали жить так, как заповедовал Создатель?
— Да, девочка, — та с удовлетворением кивнула, раздумывая, не написать ли о своих успехах в воспитании кинарийского ребенка Верховной жрице. Будет ли это сочтено прорывом или ересью?
— А какую роль Создатель отвел кунари?
Мать Бера удивленно моргнула, не найдясь, что ответить. Но заметив, что Хиира снова ушла в свои мысли и уже не ждет ответа, с облегчением вздохнула.
***
Иногда, ночами, девочка представляла, как мог бы измениться мир, если бы на самой его заре духи, наделенные властью над всем сущим, действительно бы начали менять окружающую их действительность, наполняя её чудесами, как и хотел Создатель. Воображение рисовало удивительные вещи. В конце концов Хиире начало казаться, что Песнь призывает именно к этому: жить правильно, следуя отведенной Создателем роли. Поэтому слова о том, что Песнь Света должна звучать во всех уголках мира, казались ей само собой разумеющимися. Чем больше народов станет жить так, как нужно, в соответствии с той самой ролью, тем лучше станет мир. Это так просто!
Обрадованная своим открытием, Хиира, в очередной раз работая в поле, рассказала обо всем матери, уверенная, что та ее похвалит. Но реакция Кабетари очень ее удивила: та тяжело опустилась на землю и закрыла лицо руками. Через пару минут Хиира поняла, что мать плачет.
— Что с тобой? — Хиира осторожно коснулась дрожащего плеча матери.
— Ох, родная, — та утерлась и внимательно посмотрела на растерянную дочь. — Думаю, тебе нужно узнать немного о том, кто мы такие. Пойдем.
Кабетари поднялась и, под растерянные взгляды работавших неподалеку соседей, повела заинтригованную и испуганную Хииру мимо них, к реке, на тот самый берег, где нашла их с Аском. Там они сели на заросший мхом ствол большого поваленного дерева и некоторое время молча наблюдали, как течение Минантера проносит мимо травинки и прочий упавший в воду мусор. Наконец, Хиира не выдержала и совсем собралась было задать вопрос, но Кабетари, собравшись, наконец, с мыслями, нарушила молчание первой:
— Ты ведь помнишь, как мы жили раньше? В большой пещере, среди таких же, как мы. Нужно ещё было успеть уснуть раньше тетки Хиссеры, потому что эхо ее храпа было громче рева рассерженного медведя.
Хиира кивнула, рассмеявшись. Конечно, она помнила.
— Знаешь, почему мы ушли оттуда? Нет, конечно, ты не знаешь. Просто в один из вечеров отец нашел нас на берегу и сказал, что нам придется уходить. Ты тогда потеряла свою любимую ракушку, три ночи плакала, — Кабетари печально улыбнулась. — Ты уже достаточно взрослая, чтобы знать: всех, кто жил с нами, убили. Повезло нам и, может быть, еще кому-то из ушедших на прогулку или охоту. Всех оставшихся в пещере убили, родная. И нас бы тоже убили, если бы мы вернулись туда.
Хиира во все глаза смотрела на мать, боясь шелохнуться. А та, глядя на воду, продолжала:
— Дело в том, кто мы. Тал-васготы, «истинно серые». Или отверженные? Мы покинули Пар Воллен, свою родину, не сумев жить по ее правилам. «Жить, как требует Кун», — так там говорят. Ты пока не знаешь, но Кун — это… хмм, пожалуй, образ жизни. Да, наверное, так тебе будет понятнее: тот самый правильный образ жизни, который единственно возможен. Все имеют свое место, предопределенное Кун, и на это месте они трудятся во благо единого. Так, по крайней мере, считается. На самом деле…
Кабетари на минуту замолчала, затем встала с дерева и села на землю напротив дочери, так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Видишь это? — она провела рукой вдоль губ, где виднелись старые, уже едва заметные шрамы. — На нашей родине магов, как я или тот мальчик, Аск, называют саирабазами. Нам зашивают рот. Нас заковывают в цепи и надевают на нас маски, сквозь которые почти ничего не видно. Нас лишают воли, заставляя подчиняться арвараду — «тому, кто сдерживает зло», нашему охраннику, — и только ему. Там мы — оружие. Это наше место. Наша роль… С нами запрещено даже просто разговаривать. Никто не может просто подумать о таком. А твой отец почему-то смог. Я не знаю, как это вышло, может быть, когда-нибудь он расскажет тебе сам. Твой отец привязался ко мне. «Полюбил», так говорят люди. Но живя так, как требует Кун, ты не имеешь права любить. Можешь сильно привязаться и назвать кого-то каданом, «чему принадлежит моё сердце» — другом, но при этом кем-то большим, чем просто друг. Поэтому твой отец забрал меня, выкрал и сбежал вместе со мной. Мы ушли так далеко, как получилось уйти, но… Ох, нет. Так я тебя еще больше запутаю.
В глазах Кабетари стояли слезы. Потрясенная Хиира протянула руку, касаясь жутких шрамов. Никогда раньше она не задумывалась о том, откуда они у матери. Ей всегда казалось, что это следы битвы или неудачного заклинания. Теперь страшные отметины внушали ей ужас.
Глубоко вздохнув, Кабетари продолжила:
— Если ты живешь в Кун, у тебя всегда есть свое место. Именно то, для которого ты лучше всего подходишь. Твое. Ты не можешь его изменить, заняться чем-то иным. И если случается так, что ты противишься выполнению своей роли, тебя… «переучивают». Заставляют забыть почти все, кроме самого необходимого. Немногим удается вырваться оттуда, чтобы жить так, как они хотят. Но если так случается, они стараются уйти как можно дальше. Потому что любой последователь Кун убьет их, не задумываясь. Именно потому, что они нарушили порядок вещей… как он представляется тем, кто остался в Кун.
Хиира отдернула руку. Она ощущала странную пустоту внутри. Обретенная было картина мира потихоньку рассыпалась, превращаясь в груду ярких осколков. Протяни руку, чтобы собрать — поранишься до крови. Было какое-то странное несоответствие между тем, что рассказывала ей мать, и тем, что, читая Песнь света, успела себе уяснить сама Хиира, но осознать эту странность ей пока не удавалось.
— Родная, — Кабетари ласково погладила дочь по голове. — Мир, где ты сам выбираешь свое предназначение, прекрасен. Мир, где саирабаз может скрыть, что он маг, и распахивать поле весной, вместо того, чтобы обрушивать скалы на головы врагу, а воин может выбрать судьбу пекаря, гораздо лучше того, в котором мы связаны предназначением. Поверь мне.
Хиира кивнула, не найдя подходящих слов. Ей нужно было время, чтобы обдумать услышанное и научиться с этим жить. А еще ей очень хотелось узнать больше о Пар Воллене и Кун, о том, как там живут и чем занимаются те, кто не родился магом. В этом желании чувствовалось что-то болезненное: любопытство смешивалось со страхом, а страх — с надеждой, что мать просто решила ее напугать, но на самом деле…
Что следует за этой фразой, Хиира не могла сформулировать. Но она твердо решила узнать больше о своем народе. Но сидя здесь, в деревне, очень и очень далекой от «родины» этого не сделать. И что—то подсказывало девочке, что мать не будет рада новым расспросам. Поэтому впервые в жизни Хиира решила солгать собственной матери.
— Мам, — она глубоко вздохнула и выпалила: — Я хочу отправиться путешествовать. Увидеть мир, о котором ты говоришь.
— Значит, отправишься, — Кабетари поднялась и протянула дочери руку. — Но не раньше, чем научишься постоять за себя, хорошо?
***
Хиира почти не помогала отцу в его работе на благо деревни. Не потому что у них были какие-то особенно плохие отношения — когда она впервые спросила Кабетари о том, почему ее не берут на охоту или просто в обход деревенских земель проверить, не завелись ли где пауки, та ответила, что отец слишком любит их обеих.
— Ему страшно даже подумать, что ты или я будем сражаться, — улыбнулась тогда Кабетари. — Особенно страшно за тебя. Родная, ты — лучшее, что было с нами в жизни.
Тогда Хиире было очень приятно услышать такой ответ. Она чувствовала, как ее распирает тепло и радость, совсем немного смешанные с гордостью: вот, какая она важная. Но когда Хиира решила отправиться в путешествие, ей стало немного страшно: вдруг отец не отпустит? Решит, что с ним ей гораздо безопаснее, да и запрет дома? И мать тоже запрет, чтобы не выпустила дочь тайком. Кабетари ведь уже согласилась ее отпустить.
Хиира рассказала отцу о своем желании вечером в тот же день, сразу, как они с матерью пришли домой. Тот промолчал. И молчал почти целую неделю, никак не напоминая о том разговоре. Можно было решить, что он попросту забыл, но Хиира знала, что отец никогда ничего не забывает: просто он думал. Или уже подумал, да решил не отпускать.
Воображение рисовало Хиире удивительные и приятно холодящие душу картины: вот она, под покровом ночи, отважно выбирается из дома через окно, проскальзывая мимо спящего отца. Мать обязательно замечает ее, но не поднимает шума, и они вместе отправляются на поиски приключений: сражаются с пауками, летают на драконах, находят Аска и уговаривают его отправиться с ними, а ночами у костра Кабетари все-таки рассказывает дочери все-все о загадочном Пар Воллене и не менее загадочном Кун… Но потом Хиира представляла, как отец просыпается в пустом доме, где нет ни жены, ради которой он оставил родной народ, ни любимой дочери — воплощения его надежд на счастье и семью. Как больно и одиноко ему будет. Как он будет сходить с ума. И Хиира, чувствуя эту еще не пришедшую боль, быстрее старалась забыть свою фантазию. Каким бы великим воином она себя не представляла, но быть настолько жестокой у нее не получалось.
Но дни шли, а никто из родителей не возвращался к разговору о путешествии. Хиира грустила, но старалась не надоедать, предчувствуя, что это будет показателем слабости. Чего доброго, решат, будто она еще не готова. К тому же, сидя вечерами за столом в тишине и удерживаясь от расспросов, она нет-нет, да и замечала одобрительный взгляд отца и заговорщическую улыбку матери и понимала, что все делает правильно. А потому украдкой гордилась своей выдержкой и терпеливо ждала.
Наконец, одним из таких вечеров, отец поднялся из-за стола и поманил дочь. Та, стараясь не запрыгать от радости, пошла за ним на улицу.
— Все еще хочешь уйти? — спросил отец и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Хорошо. Всегда оставайся такой же уверенной в своих решениях.
После этих слов он снова замолчал. Хиира молча стояла рядом. Наконец, видимо, приняв окончательное решение, отец отцепил от пояса кинжал и, не вынимая из ножен, протянул его дочери рукоятью вперед. Слегка оробев, она приняла оружие. Пока Хиира думала, как бы лучше приладить кажущийся огромным клинок к поясу, отец продолжил разговор:
— Твоя мать права: тебе нечего делать за пределами дома, если ты не умеешь сражаться. Я надеялся, что тебе и не придется. Женщины… — он немного скривился, запнувшись. — Похоже, все-таки могут быть воинами. Ты из таких. Но хороший меч для тебя все равно слишком тяжел.
Не сумев найти такое место на поясе, чтобы кинжал было удобно вытаскивать, Хиира развязала ремень и перекинула его через плечо, закрепив оружие так, чтобы рукоять выглядывала из-за плеча. Отец одобрительно кивнул, увидев ее решение.
— Молодец. Оружие — твой друг, с которым ты будешь странствовать долго. Оно будет заботиться о тебе, если ты также позаботишься о нем, и вам должно быть удобно вместе. Хорошо, что ты та быстро поняла, как именно вам будет удобно. Утром пойдешь со мной на охоту. Будешь учиться и дальше слушать свой кинжал.
Ночью Хиира долго не могла уснуть, прижимая к груди ножны и думая, правильно ли поступает. Может быть, ей было самое место здесь, в деревне? С семьей? А она решила уйти, занять место искателя приключений, взвалив на себя чужую, не подходящую ей роль? Было ли именно это ее предназначением? Голова начинала болеть от вороха вопросов, на которые у Хииры не было ответов. Ее затея с уходом начинала казаться страшной и совершенно лишней.
Она крепче сжала ножны, словно пытаясь посоветоваться с дремлющим в них кинжалом. И на короткий миг ей показалось, что он отвечает. Тихо, едва касаясь ее души, он дал понять: все в порядке. Ощущение, что Хиира поступает так, как нужно, родилось где-то в глубине ее беспокойных мыслей и вскоре разогнало их, оставив только уверенность и нетерпение.
Новая жизнь ждала Хииру. Уже стояла на пороге. Нужно было просто глубоко вдохнуть и открыть, наконец, дверь.
II. Var—toh katashok, ebadim maraas issala toh.
«Тем не менее, нам всё ещё не заплатили».
— Шокракар
— Шокракар
Сидя на удобном выступе огромного валуна, почти на самой его вершине, Хиира всматривалась в подернутый рассветной дымкой горизонт, туда, где море практически сливалось с небом, отделенное от него узкой светлеющей границей. В лагере было тихо, — после ночногопразднования «получения денег от тех скупых задниц», как выразилась Шокракар, наемники в основном отсыпались. Но Хиира уже успела и проснуться, и искупаться, прогоняя остатки хмеля из головы, так что теперь она просто сидела, заплетая еще влажные волосы в косу и наслаждаясь рассветным воздухом. Он пах водорослями, рыбой и, совсем немного, остатками ночной свежести. Это не считая едкого привкуса готовящегося в лагере витаара, который, казалось, ощущался не столько как запах, сколько именно как горький привкус на языке. Или кислого «аромата» разбитой бочки, на дне которой еще оставалась пара кружек эля. Или… Все же, воздух был действительно свеж. Ровно настолько, чтобы Хиире захотелось закрыть глаза и вдохнуть его полной грудью.
Первую часть — закрыть глаза — она выполнила без труда. Но стоило ей глубоко вдохнуть, как о металлическую часть ее правого рога звонко стукнулся крохотный камешек. Хиира резко подскочила, потянувшись за кинжалами… и расхохоталась, увидев у подножия валуна Шокракар. Та ухмылялась, словно только что побывала в хорошей драке.
— Сворачиваемся, — подмигнула Шокракар. — Нас наконец-то наняли для серьезного дела! Таарлок как раз заканчивает спор по каким-то мелким пунктам контракта.
— Люди так и не научились считать? — с этим вопросом, замотав наполовину доплетенную косу ремешком, Хиира спрыгнула с валуна, не отказав себе в удовольствии свалиться чуть ли не на голову лидеру. Та в притворном ужасе отшатнулась, но только для того, чтобы в следующий миг поймать Хииру в полушутливый захват. Отпустила она только когда услышала тихий хрип, в котом смешались «пощады!» и «ну погоди еще!».
— Проблема не в том, что они не умеют считать, — назидательно бросила Шокракар на ходу. — А в том, что нам никогда не стоит забывать главное правило…
— «…никогда не доверяй расчеты людям», — закончила вместе с ней Хиира. — Что за работа-то?
— Я вам что, каждому буду повторять? Сейчас все соберутся — и расскажу. Кстати, иди разбуди Каариса. Лично я слушать с утра его великую оду — чему на этот раз, бочонку эля? — которая наверняка «снизошла» на него во сне, не собираюсь. И ты сама не слушай! Бери его за загривок и тащи к моей палатке. Хотя, в процессе, так и быть, можешь послушать... Но не вздумай потом пересказывать. Все, пошла!
Пожав плечами, Хиира оставила Шокракар будить обоих Ашаадов и отправилась выполнять поручение, ориентируясь больше на храп, чем на полог палатки поэта. По ее наблюдениям, Каарис мог спать где угодно, но только не там. А наблюдала Хиира за ним очень долго, почти с самого вступления в Вало-кас: тогда, уходя из дома в компании наемников-васготов, она думала, что именно с Каарисом будет сложнее всего поладить, а потому старалась лучше понять этого гиганта, трепетно любящего стихи. В итоге только Хиира и могла теперь выдержать все его сочинения. И продолжения попросить. Остальные были уверены, что эта ее «придурь» — последствия тяжелого детства в деревне людей, но, хоть и старались не следовать ее примеру, ничего не имели против.
Каарис нашелся недалеко от составленного на скорую руку из топляка стола, в обнимку со стащенным с него котлом. В котле копошилось несколько мух и, кажется, ящерица, потому что крышкой поэт пытался укрыться, как одеялом. Хиира поморщилась и осторожно ткнула Каариса в бок носком сапога. Тот отмахнулся, окончательно уронив крышку на землю.
— Поднимайся, — Хиира ткнула его еще раз, немного сильнее. Каарис всхрапнул. Тогда она склонилась к самому его уху и шепнула: — Дракон!
Каарис подскочил, отбросив котел и перехватив крышку на манер щита. Но увидев, что небо чистое, никто не облизывается в предвкушении хорошей драки, и вообще рядом только Хиира, он усмехнулся:
— Когда-нибудь дракон действительно прилетит, но я не проснусь, потому что устану от твоих шуток, — погрозив пальцем, он аккуратно положил крышку на котел. — Что на этот раз?
— Контракт, — заговорщически подмигнула Хиира. — Но подробности знает только Шокракар. Сплошная тайна! И если мы хотим ее узнать, нам нужно торопиться. По-моему, проснулись уже все, кроме тебя.
— Так и я…
— Поэтому глаза закрыл и усаживаешься поудобнее?
Каарас глубоко вздохнул и всю дорогу до палатки Шокракар сочинял что-то очень пафосное и печальное. Наверняка балладу о несовершенстве мира. Хиира с удовольствием бы послушала, но спросонок поэт путался в словах и то и дело сбивался на вопросы о планах к обеду. И к ужину заодно.
— Наконец-то! — Шокракар нетерпеливо барабанила пальцами по бедру, дожидаясь, пока они подойдут и усядутся среди прочих наемников. — Вало-кас! Для нас есть работа!
Обращение было встречено дружным ревом.
— Мы все видели, что творится вокруг, — пояснять не надо. Так вот, люди решили навести порядок. А мы должны будем прикрыть задницы нескольких важных персон, которые и будут наводить этот порядок. У нас есть месяц, чтоб подготовиться и добраться до… — Шокракар бросила быстрый взгляд на топтавшегося рядом человека. — …Храма Священного Праха, где будет проходить Священный Конклав.
То, что Шокракар сразу рассказала практически все, похоже, показалось странным подозрительно покосившемуся на нее человеку. Хиира усмехнулась, вспомнив, как когда-то и сама немало удивлялась такой откровенности. Но теперь она, как и остальные Вало-кас, уже привыкла к такой манере ведения дел. «Чем больше отряд знает, тем лучше», — объясняла ей когда-то Шокракар. — «Никто не нервничает, не строит догадок: все четко и ясно. А туман пусть люди напускают».
— Там — рассредоточимся по территории, — продолжала Шокракар, — особое внимание уделяя залу переговоров и входящим туда людям. И эльфам. Про гномов не знаю, посмотрим по обстоятельствам. Тех, кого бить нельзя ни в коем случае, нам покажут по прибытии, остальных — успокаивать любыми средствами. Что еще… Таарлок?
— Контракт составлен, — послышался тихий ответ из палатки. — Часть оплаты на текущие расходы получена, остальное — после успешного выполнения работы.
— Прекрасно. Все слышали? Вопросы?
Вопросов не было. По крайней мере, никто не стал ничего спрашивать вслух, а что было в мыслях наемников — никто, кроме них самих, не знал. Человек — видимо, посланник, — получил подписанную копию контракта и отбыл, с явным облегчением оставив отряд самостоятельно собираться в путь.
Помогая Ашаадам сворачивать палатки, Хиира обдумывала их новое задание. Точнее, то, что она может узнать лично для себя, выполняя его.
Путешествуя с Вало-кас, Хиира ни на миг не забывала ни своих детских догадок о том, как Создатель устраивал мир, ни обрывочных рассказов матери о Кун. Во время ночевок, когда не нужно было быть предельно внимательной, охраняя лагерь, Хиира подолгу не могла заснуть, строя новые и новые версии взаимосвязей заученной Песни Света и тех скупых пояснений об устройстве жизни в Кун, которые ей удавалось вытрясти из прочих наемников. Но они рассказывали что-либо очень неохотно. Чаще всего — просто отмахивались: те, кто никогда не жил в Пар Воллене, не хотели сочинять явную ложь, а те, кто сбежал оттуда — вспоминать прошлую жизнь. Только один раз она была близка к чему-то стоящему: когда их — вот ирония! — наняли для уничтожения отряда кунари, выживших после восстания в Киркволле. Но, к огорчению и некоторому облегчению Хииры, Шокракар отказалась от того контракта.
С обсуждениями Песни Света все обстояло еще хуже. Вало-кас не слишком интересовались андрастианством, считая его человеческой придурью. А встречающиеся церковники, как наниматели, так и иные, в отличие от возившейся когда-то с Хиирой матери Беры, не горели желанием просвещать наемницу. Чаще всего они просто боялись ее и старались сделать вид, будто заняты чем-то важным, стоило Хиире оказаться в их поле зрения. Это удивляло. Сама Хиира отлично помнила все заявления о том, что Песнь должна достичь всех уголков света. Значит, все народы должны ее понимать и принимать. Но почему из этой системы исключают кунари? Васготов, вроде нее самой?
Тогда она решила, что ей попадаются какие-то неправильные церковники, занимающие не свое место в мире, а потому не могущие выполнять свою миссию хорошо. Может быть, им недоставало… широты взглядов? Знаний о мире? Это звучало дико, но лучшего объяснения Хиира так и не нашла.
Сейчас же Хиира думала о том, что на Конклаве кунари точно не будет. Зато будут представители Церкви, — наверняка, не самые необразованные из них. Навряд ли сама Верховная Жрица снизойдет до разговора с наемником, но, быть может, кто-то из ее окружения найдет время обсудить с Хиирой ее понимание Песни Света… если сможет отвлечься от решения проблем с восстанием магов.
Привычные к кочевой жизни наемники свернули лагерь быстро и без суеты. Чтобы сэкономить время, Шокракар решила не вести отряд через Неварру, а нанять на полученный аванс корабль и отправиться напрямую через Недремлющее море. Она прикинула, что, высадившись в Джейдере, они смогут значительно сократить путь.
— Потонем, — убежденно заявил Сата-кас, выслушав новый план.
— А пойдем пешком — увязнем в стычках с идиотами с обеих сторон, — задумчиво отозвалась Хиира.
— По мне так лучше проломить несколько черепов, имея возможность пробиться через толпу идиотов, чем беспомощно барахтаться в воде, — не отступал Сата-кас.
— Значит, тебя мы будем выбрасывать за борт на канате. Чтобы учился плавать и не был так беспомощен, — отрезала Шокракар, не давая спору разгореться. Сата-кас хмуро кивнул, но больше возражать не стал.
Отряд двинулся вдоль берега: если повезет, наткнутся на контрабандистов, работорговцев или пиратов, а нет — дойдут либо до ближайшей рыбацкой деревни, либо до того, что осталось от Киркволла. В худшем случае Шокракар признает, что им придется идти через Неварру пешком.
Хиира предпочла бы, чтобы им повезло: она очень хотела увидеть море.
***
В паре дней пути до Киркволла кравшаяся далеко впереди Хиссра вынырнула из сгущающихся сумерек прямо перед отрядом, заставив шедших впереди Ашаадов резко затормозить.
— Корабль, — вполголоса сообщила Хиссра. — Работорговцы.
Сообщение внесло радостное оживление в ряды наемников. С пиратами и контрабандистами пришлось бы договариваться, — и те, и другие были в общем-то безразличны наемникам, пока не становились их конкурентами. Что случалось редко. А вот работорговцев Вало-кас, мягко говоря, недолюбливали и старались не иметь с ними дел вообще. Но сейчас у них был корабль, нужный наемникам, и это значило только одно: драку.
Они скидывали сумки, стаскивая их в кучу подальше от дороги, а затем, яростно споря и подначивая друг друга, тянули жребий, кому оставаться их охранять. В итоге отвоевывать корабль отправились Хиира, Шокракар, оба Ашаада и Сата-кас. Хиссра и Като шли чуть поодаль, страхуя, в любой момент готовые как ринуться назад, предупреждая о неудаче, так и прийти на подмогу.
Уходя, Хиира краем глаза успела заметить, как Каарис садится верхом на небольшой бочонок эля, собираясь то ли первым его открыть, чтобы отпраздновать успех, то ли начать вдумчиво декламировать с него вдохновляющий стих о могуществе Вало-кас. Но обдумать, какой из вариантов более вероятен, она не успела: лагерь работорговцев оказался прямо за поворотом.
Первыми в бой ринулись Шокракар и Сато-кас. Не успевших сориентироваться часовых они просто снесли вместе с хлипким деревянным частоколом, который те поставили на ночь. Хиира обошла драку справа, легко вскарабкалась на нагромождение валунов и спрыгнула на противников, сонно пытающихся вытащить оружие.
Трое.
Первого Хиира сбила сног, приземлившись на него; хруст позвонков подсказал ей, что врагов стало на одного меньше. Жизнь второго оборвал брошенный Хиирой еще в прыжке кинжал — лезвие вошло ровно в глотку, и хрип, перешедший в бульканье, уже затихал. Последний работорговец оказался совсем молодым. Невысокий и плотный, он больше был похож на заблудившегося фермерского сына, чем на человека, торгующего «живым товаром». Парня била крупная дрожь, пока он пытался двумя руками удержать нацеленный на Хииру меч. Разве что не обделался тут же, видя смерть своих товарищей.
«Явно не на своем месте», — с тоской подумала Хиира, выпрямляясь. Удобнее перехватив оставшийся кинжал, она сделала шаг вперед.
В глазах парня читался ужас. Он дрогнул и попятился.
Хиире стало противно. Собравшись, она резко прыгнула за спину врага и, не давая тому времени обернуться, одним движением перерезала ему горло.
Отряхнув лезвие, Хиира прошла мимо рухнувшего на колени парня, судорожно сжимающего распоротую кожу. Вслушиваясь в звуки стихающего боя, она вытащила второй кинжал и обтерла его о рубаху мертвеца. Судя по всему, работорговцев оказалось не так много — из темноты вынырнул Ашаад и коротко кивнул, осмотревшись. Вскоре к ним присоединилась и Шокракар, объявив, что лагерь пуст, а Сато-кас и Ашаад Второй проверяют небольшую пещеру рядом — остались ли там живые. Идти на корабль, оставляя за спиной врага, было бы глупо.
«Разве кто-то из них действительно был тем, кем должен быть?» — ожидая, Хиира еще раз взглянула на убитых. — «Разве в этом их предназначение? И мое? Неужели я действительно там, где должна быть?»
Вложив кинжалы в ножны, Хиира присела на корточки возле последнего убитого, внимательно рассматривая его. Впервые она задумалась о том, что в мире, где Создатель каждому определил свое место, люди сами могут предпочесть быть кем-то другим… и это будет плохо. Потому что рожденный быть фермером не может стать работорговцем. Это неправильно. Это искажает замысел Создателя точно так же, как исказили его первые духи, отказавшиеся выполнять свое предназначение.
Ощущая неприятный холодок, пробежавший внутри, Хиира поняла, что на самом деле не уверена, на своем ли она месте. Делает ли то, для чего была рождена в этом мире. С неожиданной ясностью она поняла, что, будучи наемницей, давным-давно могла потерять свой путь.
Уверенности, что эти мысли напрасны, все не приходило. Зато беспокойство нарастало все сильнее, и, когда корабль был захвачен, а среди освобожденных рабов нашлось несколько моряков, Хиира твердо решила, что задание на Конклаве будет для нее последним. Что бы ни случилось потом, ей нужно покинуть Вало-кас и заново начать поиски своего собственного места в жизни.
III. Ataash varin kata.
«Нет в мире хаоса, есть лишь сложность».
— "Кун", песнь 1
— "Кун", песнь 1
«Адаар!
Я слышала, хитрюга и рыжая тебя повысили. Сколько они тебе платят? Мне послать Таарлока, чтобы проверить твой новый контракт? Тебе известно главное правило: никогда не доверяй расчеты людям.
Прости, я отвлеклась. Я пишу по другому поводу.
Ребятам становится трудно усидеть на месте. Нельзя так долго сидеть на заднице в окружении людей, от этого быстро становится скучно. Ты ведь теперь командуешь этими солдатами с волосатым глазом? Найди нам работу. Поскорее. Потому что если мне еще хоть раз придется выслушивать поэтические эксперименты Каарисса, то я вырежу ему вторую улыбку чуть южнее первой.
— Шокракар
Р.S. Каарис ждет твоего возвращения, чтобы продекламировать тридцать четыре новых "сонета". И, по-моему, он написал секстину. Очень советую тебе с этой минуты притвориться глухой... если, конечно, ты стала разумнее с нашей последней встречи.
P.P.S. Каарис заставил Таарлока переписать сонеты, чтобы отправить тебе. Кажется, они оба изрядно соскучились, раз один решился попросить, а второй согласился. Только попробуй умереть, не прочитав эти стихи».
Улыбаясь, Хиира поглаживала слегка потрепанные листы. С тех пор, как ее стали называть Инквизитором, мало кто отваживался обращаться к ней вот так, как к простому наемнику. Все больше «леди» да «госпожа» Адаар. Но не Шокракар. Шокракар никогда не меняется. Как и стихи Каариса — ужасающе-притягательный баланс между простой грубостью и чем-то действительно возвышенным.
Продолжая улыбаться, Хиира написала короткий ответ. Завтра гонец инквизиции отправится к Вало-кас с предложением поохотиться на демонов, вот заодно и передаст поэту ее восхищение. Если Лелиана не сочтет его слишком компрометирующим, конечно, хотя что может быть плохого в простом «Спасибо, это было прекрасно»? Хиира не понимала. Но она вообще многого из действий Лелианы не понимала до конца, да от нее и не требовалось ничего подобного. Вся ее работа — ходить по Тедасу, размахивая мистической ладонью, закрывать разрывы и время от времени брать на себя ответственность, слишком тяжелую для остальных.
Хиире казалось, что именно в этом ее предназначение — быть той, кто принимает тяжелые решения. И у нее были основания так думать. Если не сам Создатель направил ее на этот путь, благословляя и радуясь, как еще одно заблудшее дитя нашло свое место, то как еще объяснить то, что стоило ей принять решение уйти из Вало-кас, как небеса разверзлись, мир наполнился демонами, явился древний магистр, и только у нее, Хииры, оказалась сила противостоять всему этому? Именно ее вывела из тени сама Андрасте, чтобы спасти этот мир. Благословила ее, указав путь, о чем сама Хиира так давно просила.
И стоило ей начать выполнять свою роль, как жизнь наполнилась смыслом. Чем-то важным и настоящим. В момент, когда Хииру начали было одолевать сомнения, ей позволено было в Редклиффе увидеть будущее, в котором ее, Вестницы и Инквизитора, попросту не было — и будущее это было ужасно, полно хаоса и боли.
Кроме того, словно в награду, Хиире наконец-то выпал шанс лучше узнать и Песнь света, и Кун. Мать Жизель, долго и обстоятельно беседовавшая с Хиирой о Создателе, поначалу удивляясь заинтересованности кунари в андрастианстве. Но, к большому огорчению Хииры, не поддержала ее идей.
— Создатель дал нам свободу воли, чтобы мы сами выбирали свой путь, — качала головой мать Жизель, слушая Хииру. — И если кто-то решил стать работорговцем вместо того, чтобы пахать поле… Не могу одобрить его решение, но он мог это сделать. Подумай сама, насколько проще Создателю было бы этого не допускать, если он хотел превратить нас… в слаженный механизм?
— Я думаю, что он этого не сделал, потому что сердится на нас, — поморщилась в ответ Хиира. — Блуждание во тьме и необходимость самостоятельно искать отведенное нам место — наше наказание. Вот когда все будут делать то, что им предназначено…
Тогда мать Жизель только огорченно покачала головой и надолго задумалась. Хиира видела, что она не согласна, но не может подобрать слов, нужных для убеждения тогда еще Вестницы. В конце концов, эти разговоры сошли на нет, — матери Жизель стало довольно и того, что Хиира верит в свою избранность и ведет за собой людей к чему-то лучшему. Борется и использует выпавший дар на благо.
Зато Железный Бык, присланный Бен Хазрад, чтобы узнать, что из себя представляет возрожденная Инквизиция и насколько опасна Брешь, был в настоящем восторге от Хииры. Или ей так казалось, потому что на все ее вопросы о Кун он отвечал гораздо обстоятельнее ее прошлых собеседников. И чем больше он рассказывал, тем сильнее Хиира понимала: она была права. Права во всем. Вместо того, чтобы блуждать в той самой тьме, кунари научились определять место каждого в обществе и мире. Использовать это знание, чтобы каждому дать цель, так необходимую любому живому. И как же глупы те, то отвергает ее…
На секунду Хиира вспомнила о своих родителях. О том, как мать рассказывала, что они сбежали из-за любви.
Но только на секунду.
— Босс? — В комнату, прервав размышления Хииры, заглянул Бык. — У меня здесь предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Очень неприличное и включающее в себя, допустим, привязывание к люстре? — улыбнулась она, запечатывая свой ответ Каарису и откладывая бумаги.
— Так, — Бык скрестил руки на груди. — Кажется, твое предложение гораздо заманчивее моего. Признаю поражение, босс.
Он подмигнул и закрыл за собой дверь. Но вместо того, чтобы подойти к Хиире, уселся на край кровати, продолжая:
— Бен-Хазрат прислал письмо. Уже с Рыжиком все обсудили…
— Что за письмо? — Хиира едва удержалась, чтобы не подскочить со стула. Несмотря на то, что Бык был вполне действующим агентом, напрямую о своей работе он никогда не говорил. И хотя Хиира, старавшаяся как-то подстроить свою жизнь под требования Кун, уже успела усвоить, что вмешательство в чужие дела без веской причины не слишком-то и одобряются кунари, до конца избавиться от любопытства она так и не смогла. Поэтому теперь, внутренне крича и взволнованно прыгая, внешне она изо всех сил старалась оставаться спокойной.
— Бен-Хазрат читает мои отчеты, — Бык хитро прищурился. От него сложно было что-то скрывать, и наверняка он знал, что кроется за вопросом Хииры. — И этот Корифей со своими венатори им не нравится. А еще меньше им нравится красный лириум. Они готовы работать с нами. С тобой, босс. Представь: кунари и Инквизиция объединяют силы…
Хиира восхищенно замерла, слушая.
— Мой народ раньше никогда не заключал полноценного союза с иноземцами, — продолжил Бык. — Это может стать серьезным шагом вперед… для всех нас.
Воображение Хииры уже рисовало картины грядущего союза и его последствий. Как все вокруг смогут убедиться, что кунари — не огромные и страшные монстры. Как Церковь поймет разумность Кун. Как гармонично сольются воедино Кун и Песнь Света, дополняя друг друга… и та же мать Жизель поймет, что Хиира действительно была права. И вот тогда-то и исполнится пророчество о том, что Песнь зазвучит всюду — обновленная, соединенная, она объединит Тедас, и…
Хиира одернула себя, подумав, что слишком торопит события.
— Ты ведь даже не сомневался, что я соглашусь, да? — Она наконец встала и подошла к Быку сама. — Поэтому уже поговорил обо всем с Лелианой.
— Я был неправ, босс? — Бык приподнял бровь, изображая удивление.
— Когда ты был неправ вообще? — Хиира широко улыбнулась и легко ткнула Быка в плечо кулаком. — Переходи сразу к плану лучше, без описаний величия момента. И без тебя все понимаю.
— Они узнали о погрузке где-то на побережье крупной партии красного лириума, — Бык подмигнул ей и быстрым движением шлепнул по ягодицам, не прерывая речи, — и хотят, чтобы мы накрыли их вместе. Думают задействовать один из своих знаменитых дредноутов. Но они не хотят спугнуть контрабандистов, так что никакой армии. Мои «Быки», ты, ну и, может быть, еще кто-то — тылы прикрыть… Итак, ты выслушала мое предложение. Пришло время мне выслушать твое. Что там было про люстру?..
— Теперь даже и не знаю, — покачала головой Хиира, хитро сощурившись. — Твои новости настолько важны, что я просто подумать не могу о том, чтобы отвлечься. Нужно столько всего сделать… хорошенько подготовиться.
Она знала, что Бык все отлично поймет. В эту игру они играли давно, пожалуй, еще со времен, когда Инквизиция располагалась в Убежище: Хиира делала вид, что ей совсем-совсем неинтересен секс, а Бык притворялся, что не оставляет ей иного выбора, кроме как отправиться в койку. При этом оба прекрасно знали, что это не так, но наслаждались своим маленьким фарсом. Вот и теперь Бык в притворном изумлении приподнял бровь, приобнимая Хииру за талию, а она демонстративно попыталась высвободиться.
— Брось, босс, — вполголоса сказал Бык, обеими руками обхватывая Хииру и падая на постель вместе с ней. — Как же ты сосредоточишься на бое, когда твои мысли заняты чем угодно, но только не сражением? У нас не так много времени, но, кажется, я знаю, как его использовать…
Аккуратно придерживая Хииру, Бык рывком перекатился со спины на живот, подмяв ее под себя. Плотно прижимая ее, он запустил руку под кровать, нащупывая хранящуюся там специально для таких случаев веревку — достаточно прочную, хоть и немного потертую. А затем Бык поднялся, усаживаясь замершей в восхищении Хиире на бедра и критически осматривая ее с видом художника в поисках вдохновения.
Усмехнувшись, он привстал ровно настолько, чтобы суметь свободной рукой перевернуть безропотно подчинившуюся Хииру и завести её руки за спину. Она ждала, привычно расслабившись, пока он продел ее левую руку через веревочную петлю. Когда Бык поддел ее ладонью под живот, заставив выгнуться так, чтобы между телом и кроватью можно было пропустить веревку, Хиира ощутила пробежавшие по спине мурашки. Чувствуя, как стягивается веревка, фиксируя левую руку и притягивая ее к правой, Хиира на миг задержала дыхание. Виток за витком, неторопливо и тщательно, узлы накладывались один к другому, спускаясь к запястьям, и когда Бык стянул последний, скрепляющий узел на правом, Хиира едва сдерживалась, чтобы не начать тихо поскуливать в предвкушении.
Проведя ладонью вдоль узлов, Бык снова перевернул Хииру, на этот раз бесцеремонно распахивая ее рубашку: вместо того, чтобы возиться с застежками, он просто вырвал их, обнажая аккуратную грудь. Хиира глубоко вздохнула, слегка поерзав в поисках более удобного положения. Бык, полюбовавшись видом, подмигнул, стягивая шаровары с себя и штаны с Хииры, и завис над ней, прильнув губами к соскам.
В дверь постучали, заставив Хииру вздрогнуть от неожиданности и слегка запаниковать. Она вопросительно посмотрела на Быка, выжидая.
Стук повторился.
— Подождут, — шепнул Бык, опираясь на плечо Хииры и приподнимая ее бедра. Она подалась навстречу, закусив губу, чтобы не застонать, — мало ли, кто мог что-то услышать по ту сторону двери. Пусть лучше думают, что ее нет на месте.
Подчиняясь движениям Быка, стараясь их предугадать и отозваться раньше, чем он предпримет что-то, Хиира не могла думать ни о чем другом. Но после, когда веревку вернули на место, а из платяного шкафа достали новую рубашку, Хиира вновь подумала о том, что жизнь становится намного легче и приятнее, когда следуешь своему предназначению. И сейчас еще одно доказательство, что она на верном пути — настоящий кунарийский любовник, о котором можно было бы только мечтать раньше. Не васгот, какими были Вало-кас, а тот, кто мог столько ей объясниить…
Правда, Хиира только начинала привыкать к слову «любовник», не окрашенному романтическими чувствами. Она уже успела понять, что в Кун нет такого понятия, как «любовь», и всеми силами старалась «исправить» свои мысли и чувства, приводя их в соответствие с новой концепцией. Училась использовать слово «кадан» и думать больше о преданности и товариществе вместо… вместо чего? Хиира никогда не любила прежде, и ей было не с чем сравнивать. Оставалось надеяться, что она все делает правильно.
В конце концов, чем больше она узнавала о Кун, тем лучше понимала: в конечном итоге ее место именно на Пар Воллене. Там, где ее не будут преследовать сомнения в правильности собственных действий. Где она точно будет знать, что делает то, что должно быть сделано. И возможно это только на родине, которую она никогда не знала, среди сородичей, с которыми никогда не общалась близко.
***
Остаток дня Хиира провела в часовне, спрятавшись за статуей Андрасте, достаточно большой, чтобы скрыть кунари. В тишине, изредка нарушаемой чьими-нибудь молитвами, она снова повторяла запомненные в детстве строки, произнося слова одними губами:
«Дети Создателя собрались
Перед Его златым троном
И пели нескончаемо гимны хвалебные.
Но их песни
Были с улиц, мощённых музыкой.
Они сияли золотом,
Отражаясь от трона Создателя.
Они вздымали стяги,
Что реяли без ветра.
И сотряс Тень Голос Создателя,
Говоря: "По облику Своему Я сотворил
Перворожденных. Вам дана была власть
Над всем сущим. По вашей воле
Свершается всё.
Но вы ничего не делаете.
Царство, что Я даровал вам,
Бесформенно и изменчиво».
Хиира вспомнила, что мать Жизель объясняла гнев Создателя тем, что его Первые дети не проявили воли, данной им. Но почему? Тогда на это у нее не было ответа. А сейчас Хиире подумалось, что это произошло именно из-за изменчивости самих Перворожденных: податливые и приспособленные к постоянным переменам, они были не в состоянии сконцентрировать волю на том, чтобы преобразить мир. Не зря же Вторые дети Создателя были совсем иными.
Размышляя так, Хиира по инерции продолжила Песнь:
«Создал людей, неизменных, как сама земля,
С душами из мысли и сна, надежды и страха,
Безграничными возможностями.
Тогда молвил Создатель:
«Вам, мои рождённые вторыми, даю такой дар:
Да пылает в вашей душе
Неугасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
Из Тени Я сотворил вас,
И в Тень вы будете возвращаться
Каждой ночью во сне,
Чтобы всегда помнили Меня.
А затем Создатель запечатал врата
Золотого Города
И там восседал, ожидая,
Какие чудеса
Сотворят Его дети».
А затем, неожиданно для себя, медленно, почти по слогам, она произнесла запомненную из разговоров с Быком песнь Кун:
«Существование есть выбор.
Нет в мире хаоса, есть лишь сложность.
Знание сложного есть мудрость.
От мудрости мира приходит мудрость личности.
Овладение мудростью личности есть овладение мудростью мира.
Потеря личности — источник страдания.
Страдание есть выбор, и мы можем не принять его.
В наших силах создать мир или разрушить его».
Хиира повторила отрывки несколько раз, заставляя их перетекать друг в друга, в попытке сформулировать неожиданно посетившую ее мысль. Ей казалось, что с каждым повтором она яснее видит, как дополняют друг друга Песнь и Кун, как хорошо соотносятся, говоря об одном и том же… будто Создатель, разочаровавшись в недостатке воли у первых своих детей, создал неизменных людей, воля которых была достаточно сильна для изменения мира. Пламенная, но неупорядоченная душа, личность, стремящаяся к изменениям — вот какими дарами были наделены Вторые дети, которым было уготовано менять мир. И тут же Кун дополняет, объясняя, как использовать эти дары, чтобы не уподобиться Перворожденным, разгневавшим Его…
Пытаясь собрать разрозненные мысли воедино, Хиира почувствовала, как у нее начинает болеть голова. Ей казалось, что она наконец осознала нечто важное. Не просто нашла сходство, но вот-вот поймет то, что изменит и ее жизнь, и жизнь остальных — навсегда. Но как только Хиира попыталась придать этому озарению более точную формулировку, разобраться в сумбурных мыслях и догадках, — дверь часовни распахнулась и внутрь, лязгая тяжелым доспехом, вошел Крэм.
— Ваша милость? Шеф сказал, что вы наверняка будете здесь. Эм, не буду повторять остальную часть фразы.
— Уже пора? — скрыв досаду, Хиира выглянула из-за статуи.
— Все готовы выдвигаться по Вашему слову.
— Тогда не будем медлить.
Потянувшись и распрямив затекшую спину, Хиира вышла из-за статуи и коротко кивнула Крэму. Оставалось надеяться, что, когда все закончится, она сможет еще немного поразмыслить над песнями и довести до конца свою мысль.